Глава 5. Через 100 лет.
Йошики начал серьезную работу над сольными проектами в Лондоне. По слухам, он записывал классический альбом с Лондонским филармоническим оркестром и одновременно работал над совместным проектом с Роджером Тэйлором из легендарной группы «Квин». Йошики неуклонно продвигался на мировую сцену.
Наступил февраль, и я неожиданно решил лететь в Лондон. Мне хотелось встретиться в студии с Йошики, который уже некоторое время находился в этом городе. Я был бы рад встретиться с ним и воочию ощутить его будущее. Это был шанс увидеть тот новый «мир», куда он вступил. Я не мог и предположить, что же там произойдет. Может быть, я ждал, что в Лондоне получу какой-то новый намек?
Я впервые прилетел в Лондон. Как только я прибыл в аэропорт Хитроу, меня сразу поразило такси. Это был большой черный автомобиль в форме жука-носорога. Традиционные лондонские такси. Когда садишься в такой автомобиль, то ногам просторно, как в лимузине. Низкое урчание мотора тоже напомнило старину. Меня захлестнула простодушная радость от ощущения, что я прибыл в далекую чудесную страну.
За окном простиралась сельская местность, казалось, не изменявшаяся десятилетиями. Зеленые лужайки. Ветви кленов, чьи силуэты золотило заходящее солнце. Все дома построены из кирпича, и вид старинных улиц очаровывал взгляд.
В центре столицы Японии не встретишь старинных японских домов, так что эмблемой города стали современные здания. Но за то, что в Лондоне категорически отказались от этого, мне от всего сердца захотелось сказать: «Спасибо!» Если бы, специально приехав из Японии, я увидел бы и здесь такие же дома, как в Америке и Японии, я был бы, наверное, разочарован. И то, что в городе сохраняется свой собственный стиль, сразу сделало меня поклонником Лондона.
Я не знал тут ничего. Впервые я прочитал краткий очерк о городе в карте Лондона, полученной вместе с билетом авиакомпании JAL, да еще помнил, что здесь есть река Темза. В прошлом году 1 фунт стерлингов составлял 240-250 йен, а в этом году всего 180. Настолько выросла йена. Так что перед посадкой в самолет у меня были всего лишь самые общие сведения. Но только я приехал на место, Лондон покорил мое сердце.
В Лондоне я прежде всего посетил студию “Air Studio”. Здесь всемирно известный Джордж Мартин, который являлся продюсером «Битлз», работал над окончательной редакцией собрания классических аранжировок музыки Йошики «Вечные мелодии». Я получил возможность совершить особое посещение.
Я прошел в контрольное помещение, уставленное различной аппаратурой. Инженер по микшированию и Джордж Мартин несколько раз проигрывали вторую часть Йошиковской “VANISHING LOVE”, внося едва уловимые изменения.
Мощное звучание Лондонского филармонического оркестра заполняло все помещение.
(А ведь здорово!)
Первое впечатление было отличным. Живое звучание, и я почувствовал облегчение.
Во время небольшого перерыва Джордж Мартин заметил нового посетителя и обратился ко мне:
«How do you do?»
Самое первое приветствие, которому учит учебник. Но в Америке мне не доводилось его слышать, в то время как в Англии, похоже, его используют. Отметив это про себя, я, улыбнувшись, ответил теми же словами. Затем я сказал:
«Большое спасибо, что Вы влили новую энергию в мелодии Йошики».
Джордж, казалось, не ожидал этого. Наклонив голову, он спросил:
«Какую энергию?»
Я ответил:
«Казалось, что Йошики появился в Европе 100, 200 лет назад».
«200 лет назад?»
Он посмотрел куда-то вдаль, словно подсчитывая сроки.
Я с нетерпением ждал, что он ответит. Однако сотрудник студии зачем-то вызвал Джорджа, и разговор прервался.
Наконец, он вернулся вместе с менеджером, и разговор возобновился. Однако он принял другое направление.
Менеджер спросил меня:
«Вы пишите книгу о Йошики?
«Да.»
«Это будет описание его жизни?»
«Нет».
«Нет?»
«Йошики — человек, у которого нет прошлого».
«О! Но о чем тогда Вы будете писать?»
« О будущем. О будущем Йошики».
«Ха-ха-ха! Разве Вы знаете будущее?»
«Нет. Но если не писать о будущем, то писать не о чем».
«Что же. Это интересно».
Разговор шел спокойно, и менеджер был доброжелательным человеком.
«Наверное, Вы хотите услышать комментарий Джорджа о Йошики? Ну, конечно. Джордж, каковы твои впечатления о Йошики?» Он посмотрел на сидящего рядом Джорджа в ожидании ответа. Мне хотелось продолжить прежнюю тему. Но все работники студии неожиданно обратили внимание на наш разговор. И Джордж снова произнес то, что, боюсь, не раз уже повторял в интервью японским СМИ.
«Для меня самого этот проект стал своего рода вызовом. Мне хотелось сделать не рок-музыку в классической обработке, а просто классическую музыку. Сначала были и тревоги, но сейчас я полностью удовлетворен. Йошики очень скромный человек, поначалу казался до удивления застенчивым. В его мелодиях чувствуется что-то восточное. Особенно прекрасна его новая композиция Аметист. Если бы это был фильм, то думаю, что он получил бы Оскара...»
Достаточно искренние слова, но я чувствовал себя немного не удовлетворенным. Это были слова, одобренные менеджерами, но я не услышал ни слова о том, что неожиданно появилось на свет, когда словно искры вспыхнули таланты Йошики и Джорджа Мартина.
(Может быть, сейчас Йошики находится в такой ситуации)
Я почувствовал, что действительно, окружающая Йошики среда неуловимым образом изменилась, по сравнению с тем, что было раньше.
Может быть, таков мир взрослых, благоразумных людей...
После того, как начался перерыв на чай и Джордж пошел отдохнуть, я послушал несколько композиций над которыми работа уже завершилась. Конечно, звучание струнных было великолепно. Это было звучание Лондонского филармонического оркестра, который наряду с Венским и Берлинским входил в тройку лучших оркестров мира. Забыв о логике, я погрузился в мир музыки. Но почему-то в груди начало расти какое-то смутное недовольство. Музыка прекрасна, но в этих мелодиях не чувствовался тот дух опасности, который всегда был присущ Йошики. Может быть, исчезла та целеустремленность и странность, которая переполняла все предыдущие альбомы.
«Если работать как мейджер, то легкость восприятия тоже важна...»
Положение, в котором сейчас находился Йошики, внезапно стало внушать мне опасения. Казалось бы, все отлично, но что-то неуловимое стало совсем иным, чем прежде. И Йошики позволил это. То ли это компромисс, то ли его видение. Я хотел это знать.
Тем временем Йошики работал в другой студии над другим сольным проектом. Окончательную работу над классическим альбомом он доверил Джорджу, а сам направил всю свою энергию на новый серьезный проект. На следующий день я встретился с Йошики в этой студии, которая называлась «Хит фактори». Я приехал туда в 12 ночи, но работа продолжалась почти до 2-х часов ночи. И было уже почти полтретьего ночи, когда Йошики, наконец, вернулся в свой номер дорогого отеля, в котором он жил в Лондоне. Поднеся ко рту минеральную воду, он спокойно начал разговор.
«Я приехал за границу, здесь меня никто не знает. Так что у меня такое же ощущение, какое было в Японии накануне дебюта. Словно меня сейчас нет. Не думаете об этом? Нет ничего, что могло бы подтвердить мое существование. Ведь если у артиста отнять выступления, то ничего не остается? А я уже давно не выступал. Поэтому у меня сейчас нет места. Когда публикуют интервью в журналах, это служит дополнительным подтверждением существования, но сейчас и этого практически нет. Может быть, поэтому сейчас я ощущаю себя так же, как и раньше, скорее не накануне дебюта, а еще перед созданием первого индисовского альбома.
Позавчера я был дома у Роджера Тэйлора. Из Лондона туда нужно ехать почти полтора часа на машине. После того, как въедешь в ворота, надо еще проехать на машине, иначе в дом не попадешь. На территории поместья течет река, есть даже озеро, а не пруд. Всемирный успех дает невероятный уровень!
Джордж Мартин очень умен и настоящий джентльмен.
Мне хотелось бы самому больше поработать над классическими версиями, но я поручил это достойным уважения людям. Если бы я сам занялся, то это, наверное, заняло бы полгода.
Звучание Лондонского филармонического оркестра прекрасно, просто невероятно. 2 месяца назад я был на концерте и был просто поражен звучанием струнных. И сейчас этот же состав участвовал и в записи, все 74 человека.
Я очень многому научился. Аранжировка “Kurenai” очень интересна. Необычное изменение.
Обычно мне не нравится слишком страстная классика, но здесь получилось интересно. Сейчас я все впитываю в себя, такое пришло время... Я не забочусь о своем положении. И не боюсь обмануть фанатов. Я ненавижу обман, но не боюсь рисковать. Когда я работаю с такими людьми, как музыканты Лондонского филармонического оркестра, то вижу свою неопытность, и это очень хорошо».
Как только начался разговор, я немного успокоился. Впечатление было совсем иным, чем после рекламных фраз окружающих. Йошики все еще был голоден, и совершенно не был удовлетворен нынешним положением. И этот азарт чувствовался с самого начала разговора.
Но не стоило удивляться именам и должностям людей, которые говорили о поразительной уникальности Йошики.
Окружающие говорили так:
«Впервые сам бог Джордж Мартин взялся продюсировать японского артиста».
«Поразительно, что Лондонский филармонический оркестр исполняет классические версии рок-музыки. Последний раз это была музыка Квин более 5 лет назад».
«Это стало возможно лишь потому, что обе стороны высоко оценили талант Йошики».
Если послушать новости, которые распространяются повсюду, то Йошики уже начал свой полет в большой мир. Конечно, это не было ложью. Однако какую-то конкретную форму его деятельность еще не обрела. Еще ни одного альбома не было выпущено за рубежом.
«В конечном итоге, все является художественным произведением», - слова Йошики полностью выражали истину. Насколько Йошики сможет реализовать свой талант, настолько прекрасное произведение мы сможем услышать. И сам Йошики до боли отчетливо чувствовал свою судьбу. Сразу вспомнились его слова: «После дебюта отчаянно...»
Хладнокровно оценивая реальность, не поддаваясь суровой действительности, но каждый раз бросая ей вызов, Йошики на ощупь искал свой путь.
Он продолжил свой монолог.
«С самого начала Х ломали барьеры общества. Психологически.... я очень остро это чувствовал. Но иначе я не учил бы так отчаянно английский язык.
Если сперва я утвержусь как сольный артист, поможет ли это мировому дебюту Х? Нет, я так не думаю. Если Х не смогут преодолеть барьер именно как Х, то ничего не получится.
Если ставить во главу угла промоушен, то будет теплый прием. Но я всегда говорю, что хочу промоушен, который чуть ли не разбил бы песню. При этом я не буду писать плохую музыку. Я хочу промоушен, который разбивал бы мое положение. Ведь если написать отличную музыку, то, что ни делай, ее все равно услышат. А если надеяться только на промоушен, то получается, что песня не смогла бы дойти до слушателя сама по себе, ей не хватает силы.
Вначале я думал, почему именно мне предложили написать тему к Кохаку... Но потом мне стало интересно, что будет, если мою мелодию будут петь другие люди, не Тоши. Я думал о том, что если Тоши не сможет выступать, можно будет использовать роботов, диапазон звучания расширится. Я написал TEARS за три дня! Удивительно, но благодаря этому и сейчас ко мне постоянно приходят в голову мелодии.
Запись очень интересное дело. В тот момент, когда она заканчивается, я очень доволен. Однако на следующий день я ужасно расстраиваюсь. Начинаю думать: «Такое ни в коем случает нельзя давать слушать людям!» Это у меня всегда так. Со временем все больше всплывает вещей, которые остались не сделанными, и я не могу это вытерпеть. Так же было и с «Say Anithing». Я просто разрыдался в студии: «Это совершенно не та музыка!! Совершенно не годится!» Внутри меня существовала еще более прекрасная музыка, но я не смог ее воплотить. Эта не та музыка... До сих пор не могу это забыть. Наверное, на всю жизнь запомню. Если бы я тогда не пошел на компромисс, то теперь бы я был другим. До сих пор обидно.
Когда я послушал окончательный вариант после микширования, то не мог остановить слез. «Я не вернусь в Японию! Все брошу! Не хочу!» - кричал сквозь слезы. Сотрудники звукозаписывающей компании сказали: «В Японии мы дадим вам три дня для исправлений».
«Это невозможно!» - кажется, я тогда просто сошел с ума.
Нет ничего обиднее чем то, что песня, которая не нравится самому, становится хитом.
В то время моей целью было превзойти «ENDLESS RAIN», и я старался изо всех сил. Поэтому...
Например, если невозмутимо сказать: «Я хочу убить тебя», то это звучит страшно. Самое главное — не логика, надо добраться до души. Я часто говорил Тоши: «Пой, чтоб было 70 процентов ярости и 30 процентов хладнокровия». Но в «Say Anithing» дело было не в этом. Я не смог преодолеть тот уровень, к которому стремился.
Чего же не доставало?
Если бы я смог выразить это словами, то, может быть, эти горькие сожаления исчезли бы. Но я и сейчас не могу этого понять..."
Почему же вдруг в разговоре вспомнилась композиция “Say Anything”? Я обратил внимание на выражение лица Йошики. Он был полностью погружен в свои мысли. Наверное, и сейчас его волнуют похожие чувства. Что он думает о сборнике классических обработок, работа над которым вскоре будет завершена? Я спросил его об этом. Йошики помолчал, а потом с горечью ответил:
«Честно говоря, две песни мне не нравятся. С тех пор, как я приехал в Лондон, все мучаюсь из-за них... Думал, что не говорить об этом - плохо. Но я понимаю, что есть разные обстоятельства... В конце концов, так и оставил их».
Я смотрел на расстроенного Йошики, и вдруг мне захотелось крикнуть от радости. Отлично! Как слушатель, я чувствовал неудовлетворенность некоторыми аранжировками, словно им что-то не хватало, и Йошики тоже был недоволен ими. Мне вовсе не хотелось упрекать Йошики в том, что он допустил это. Я был удовлетворен, убедившись в том, что Йошики переживает из-за этого. Конечно, я не думал, что таким образом можно добиться победы на мировом уровне, но пока он переживает из-за этого, его энергия, которая способна все превратить в плюс, будет возрастать.
«Когда я вернусь в ЛА, прежде всего хочу завершить “Art of Life”. И Тоши вернется из Японии. Я жду этого с нетерпением. Неужели мы закончим ее... В этой композиции я хочу показать все, чего я добился на сегодняшний день.
На ударных я играл 3 дня по 16 часов. Это гораздо труднее, чем концерты в Токио Доме. Думаю, что ее невозможно будет исполнять на сцене. Здесь накладывается очень много звуков. Впервые это была запись без всяких компромиссов. Я сам был продюсером. Осталось только микширование, так что, может быть, впереди я еще увижу ад. Обычный темп работы — в день одну песню, но в этот раз под микширование запланировано три недели. Я не хочу допускать никаких компромиссов».
Казалось, что Йошики всей своей душой артиста стремился как можно скорее завершить работу над «Art of Life». Эта музыка удивительного времени, когда завершалась эпоха, которую можно назвать прологом, и начиналась первая глава. Если не закончить работу над этой композицией, невозможно будет сказать, что пролог завершен и началась первая глава.
«Удалось в Лондоне сходить в какую-нибудь картинную галерею?» - спросил я между прочим.
Йошики смущенно ответил:
«Честно говоря, нигде не был». Удивительно, но Йошики столько раз бывал в Лондоне и ни разу не побывал в картинной галерее. Вот и в этот раз, он только-только успел записать демо-версию к сроку и совершенно никуда не смог пойти.
(Ну, что же, взамен я схожу куда-нибудь)
Самовольно взяв на себя такое представительство, на следующий день я решил отправиться в картинную галерею.
Среди многих известнейших картинных галерей была одна, которую я хотел посетить в первую очередь. Это была Галерея Тейт. Чтобы попасть туда, судя по карте, от Биг Бена и Вестминстерского аббатства нужно было совсем немного спуститься вдоль Темзы к югу.
Когда я отправлялся из Токио, то приобрел себе путеводитель по Лондону. И случайно раскрыв страницу, я был настолько поражен при виде открывшейся фотографии, что мое сердце словно остановилось. На картине была изображена бессознательная фигура Йошики в ручье, которую я видел тогда во сне. Это была «Офелия» кисти Джона Эверетта Милле.
Я не знал прежде этой картины. В описании было сказано, что на картине, написанной на сюжет Шекспира, изображена 4 сцена 7 действия «Гамлета», когда звучат слова королевы Гертруды. Узнав, что Гамлет, который прикидывался безумным, убил ее отца, Офелия сошла с ума от постигшей ее скорби и, лежа в воде, словно русалка, нашла свою смерть.
Я почувствовал нить судьбы.
Я хотел увидеть эту картину.
Может быть, я получу какой-то особый знак...
Вход в галерею Тейт бесплатный. На входе проверяют багаж, затем можно идти свободно.
Спросив, где находится «Офелия», я получил ответ, что в девятом зале. Я сразу отправился в указанном направлении и вот уже стоял перед картиной.
Офелия лежит в небольшой реке, ее глаза открыты и смотрят в небо. Длинные волосы и подол длинного платья намокли от воды. Возле ее правой руки видны красные, желтые, фиолетовые, белые полевые цветы. Умирающая в реке среди красивой природы Офелия, казалось, не ощущала страха.
Однако, как ни странно, я ничего не почувствовал.
Передо мной была картина, которую я видел в путеводителе, но сердце мое молчало.
(Это не та картина...)
Я ожидал, что судьбы Йошики и Офелии будут связаны, и теперь упал духом. Я лелеял слабую надежду, что в Лондоне что-то случится, и теперь убедился в поверхностности своего восприятия. Такие вещи происходят только в драмах.
Я достал из сумки плеер и надел наушники. Слушая музыку Йошики, вновь посмотрел на Офелию.
(…)
Но ничего не произошло. Если мое чутье было разбужено, то теперь оно, казалось, заснуло.
Я был совершенно разочарован...
Неожиданно кто-то хлопнул меня по плечу.
(Может, в музее нельзя использовать плеер?)
В груди похолодело, и я со страхом оглянулся. Но это был вовсе не служащий музея. Передо мной со спокойным выражением лица стоял джентльмен, одетый в черный костюм.
«Добро пожаловать в Лондон!» - сказал он.
«...»
«Эту картину Милле написал, когда ему было 22 года. Хотя изображение воды и берегов еще не совсем совершенно, но это самое знаменитое его произведение».
«Милле умер молодым?»
«Нет, он дожил до 66 или 67 лет. В конце жизни он стал главой Академии».
«Но если он дожил до этого возраста, то его произведения, созданные после «Офелии»?...»
«Он писал картины, которые хорошо принимались в обществе. Но если спросить меня, я скажу, что они не были в его стиле, в них не было страсти и души».
«Простите, а Вы...?»
«А я Рескин».
«Вы как-то связаны с Милле?»
«Вы знаете о Братстве прерафаэлитов?»
«Нет».
«В 1850 году молодые художники, недовольные существующей системой, решили найти новый путь в изобразительном искусстве. Это и были прерафаэлиты. Среди них были Милле, Хант и Россетти. В то время единственным местом, где молодежь могла обучиться живописи, была Королевская Академия. Но в действительности там царил формализм, и не было возможности свободно заниматься искусством».
«Значит, Милле и его товарищи выступили против этого?»
«Если говорить просто, то да».
«Наверное, были притеснения и преграды?»
«И множество. Именно я первый поддержал их в газете. И благодаря этому публика начала знакомиться с прерафаэлитами».
«А Вы сами?»
«Я сам тоже имею способности художника. Возможно, я мог бы писать пейзажи немногим хуже Милле. Но в то время я являлся критиком, который имеет вес в общественной жизни. Когда Милле увидел мою заметку, он сразу написал мне письмо. Отсюда началось и счастье, и несчастье».
«Несчастье?»
«Как только я получил письмо, я тут же вскочил в карету и поехал из своего дома в Мэйфейре к нему домой. Я был вместе с моей женой Эффи. Когда я с ним встретился, то понял, что этот человек может стать преемником великого английского пейзажиста Тернера. И я решил сам воспитать из него великого художника».
«И тогда была создана «Офелия»?
«Да. Эта картина должна была стать отправной точкой, однако...»
«Что-то произошло?»
«Моя жена Эффи влюбилась в Милле. В конце концов она ушла от меня и вышла за него замуж.
Мы с ним прекратили отношения. Эффи родила 8 детей. Чтобы писать такие тщательно проработанные, полные искренности картины, как «Офелия», нужно было не меньше полугода, так что прожить на это было трудно. И он стал писать много легких картин».
«Наверное, такие вещи, напротив, хорошо принимались обществом?»
«После того, как я написал о нем в газете, он пользовался вниманием публики. В 1852 году его полотна «Офелия» и «Гугенот» были выставлены в Королевской Академии и получили высокую оценку. Он стал популярным художником и на следующий год был избран членом Академии».
«Человек, который боролся с системой, стал ее частью».
«К сожалению, он отдалился и от прерафаэлитов».
«Есть ли ценность в поздних произведениях Милле?»
«Мне трудно говорить об этом, но в соответствии с общепринятым мнением, остальные творения Милле практически не имеют художественно ценности. Прошло сто лет, и его картин практически не осталось».
«Значит, последние 40 лет своей жизни Милле хотя и жил, но практически не существовал...»
«Как художник — возможно, и так».
Я снова посмотрел на «Офелию».
«Эта картина похожа, но не та».
Я оглянулся, но Рескина уже не было. Он преодолел сто лет, чтобы что-то сообщить мне...
Но тут я почувствовал волнение, словно в предчувствии какой-то встречи, по коже пробежали мурашки. Я посмотрел влево, в сторону входа, откуда пришел.
Там был Йошики...
Йошики в длинной белой одежде прошел, словно разыскивая что-то, по направлению к входу, возле большого холста.
На этом холсте была изображена мертвая девушка, которая лежала головой к зрителю на белой мостовой. Позади стояли стражники в белых серебристых шлемах. Вокруг тела девушки, лежащей с обнаженной грудью, кружились голуби. Я подошел поближе, привлеченный картиной. Йошики исчез, лишь, казалось, еще был слышен звук шагов по мостовой. Где-то вдали слышался голос девочки.
Картина называлась «Святая Элалия». Она была написано в 1885 году.
Йошики начал свою жизнь в Лондоне, 100 лет назад.
Я стал искать, где же Йошики. Чистое пение доносилось откуда-то справа.
Я посмотрел туда.
(Он был там.. Йошики...)
Покачиваясь в маленькой лодке, в белой одежде с пустым взглядом, плывет по реке... Я так и замер. Фигура Йошики превратилась в изображение девушки.
Одна в лодке. Длинные каштановые волосы, белые одежды. Ее взгляд мог разбить сердце того, кто его увидит.
«Леди Шалот».
Не случайно это оказалась картина того же художника, что написал «Святую Элалию» - Джон Уильям Уотерхаус. Она была написана в 1888 году по мотивам знаменитых преданий о короле Артуре, автором которых был известный английский поэт Теннисон.
Стоя пред картиной, я пристально посмотрел на нее.
(Она живая!)
Я быстро сменил кассету в плеере. Теперь из наушников доносилась «Say Anything”, волнами отзываясь во всем теле.
В этот момент лодка качнулась.
Девушка подняла глаза.
Мелодия Йошики продолжала звучать.
Я ждал, может быть, откуда-нибудь появится заблудившийся в лесу Йошики и спасет девушку...
Однако лодка больше не двигалась, и Йошики нигде не было. Слушая музыку, я смотрел на леди Шалот, плывущую по реке. Я забыл обо всем, охваченный странным волнением. Это было прекрасное время. Однако больше ничего не менялось. Мелодия Йошики, растворялась в небе, не в силах помочь Леди Шалот. Наверное, она не могла достичь ее сердца...
Когда я остановил кассету, откуда-то вновь донеслось ясное пение девочки и тут же растаяло вдали. По телу пробежали мурашки. До самых краев сердца меня наполнила невыразимая печаль, но в то же время я чувствовал непонятное удовлетворение.
Охваченный этими странными чувствами, я вышел из галереи Тейт. Прямо передо мной была Темза. Широкая река. Я немного прошел вдоль нее.
(Этот город спокойных цветов)
Если на черно-белой фотографии раскрасить дома в кирпичный цвет и зеленые лужайки, это и будет лондонский пейзаж. Но на меня эти краски действовали успокаивающе.
Я хочу новую мелодию.
Новую мелодию Йошики, которая потрясла бы мою душу...
Вечером накануне отлета из Лондона я встретился с менеджером Йошики. Он срочно вылетал в Японию, затем должен был вернуться в Лондон.
«Решается судьба потрясающего проекта!» - говорил он с горящими глазами, - «Пока вероятность 60 процентов, но если все решится, это будет очень интересно. Конечно, это международный проект».
Когда Йошики расстался с Цудой, у него появился этот новый менеджер. Он с 18 лет занимался менеджментом, работал с Язавой Эйкичи, а затем и с такими зарубежными звездами, как «Дюран Дюран» и «JAPAN». Это редкий для Японии случай, когда менеджер серьезно занимается именно рок-музыкой, к тому же имеет опыт работы за рубежом.
«Среди сотрудников бывают те, кто может стать оружием, и те, кто не может. Сам я являюсь продюсером, поэтому оружием стать не могу. Теперь Йошики нужно оружие, иными словами, мощные менеджеры».
Я вспомнил эти слова Цуды. Мощный менеджер будет помогать Йошики воплощать его мечты в реальность.
Пока я был в Лондоне, стояла теплая погода. Хотя небо и не было ясным, но можно было ходить, расстегнув пальто. Перчатки тоже были не нужны, температура воздуха была выше, чем в Токио.
Кирпичные дома, большие парки в центре города — Гайд-парк, Кенсингтонские сады. Чем больше ходишь по Лондону, тем больше он проникает в душу. Может быть, еще и потому, что здесь чувствуется аромат истории и традиций, не сопоставимый с Америкой. Город, в котором чувствуется прошлое. Мой интерес к Лондону очень вырос во время моего короткого пребывания в нем. Некоторые говорят, что лондонское небо давит. Но мне оно нравится, может, потому что я родился в стране снегов.
В садике за студией “Air Studio” звонкий голос птицы проникал в самое сердце, отдаваясь эхом в низком небе. Птичка с оранжевой грудкой. Я часто видел ее в Лондоне и, захотев узнать ее название, зашел в букинистическую лавку. Тут я узнал, что это малиновка. Доброжелательный продавец вынес красивый атлас птиц 1832 года издания. Да, здесь история культуры совсем иная, чем в Японии.
И гуляя по Лондону, я очень хорошо понял чувства Йошики, который не спешил с мировым дебютом, а стремился вначале получить как можно больше знаний и усиленно занимался в ЛА английским языком и упражнялся на фортепиано и ударных. Япония, будучи закрытой страной, опаздывала в плане современной культуры на 100, 200 лет. Именно в Европе это чувствуется особенно отчетливо. Для японца, стремящегося выйти на мировую сцену в области культуры и искусства, необходимо приложить максимум усилий и иметь понимание того, что перед ним стоит не только языковой барьер, но и множество других различий. И Йошики стремился преодолеть их. И это будет не сиюминутный выигрыш, но серьезная победа.
Я с сожалением покидал Лондон. Вскоре я обязательно вернусь сюда... Без сомнения, меня ждут здесь встречи с друзьями, преодолевшими время. Именно из таких встреч постепенно складывается будущее.
