Глава 3. Призраки Лос-Анджелеса
Две недели спустя я прилетел в Лос-Анджелес.
Прилетел, чтобы встретиться с Йошики, который выбрал Лос-Анджелес своей основной базой для продвижения на мировую арену.
Йошики должен был вернуться в ЛА из Лондона вечером 11 октября, и мы договорились встретиться у него дома.
Я прилетел вечером того же дня, но раньше, чем Йошики. Взял напрокат машину и отправился к отелю «Нью-Отани Лос-Анджелес», где должен был остановиться. Во времена учебы в университете я бессчетное количество раз приезжал в этот город, который мог бы назвать своей второй родиной. Он будил во мне множество воспоминаний, и я любил его. Моим любимым местом в студенческие времена был футбольный стадион “Rose Bowl”. Это была одна из достопримечательностей города, где 1 января проводился финал первенства университетов по американскому футболу, а летом проходит чемпионат мира по фрисби.
Именно тогда осуществилась моя мечта, и я, как представитель Японии, метал диск перед лицом свыше 60 тысяч зрителей. Это было летом 1977 года, мне был тогда 21 год. С тех пор я приезжал сюда почти каждый год. Но в этот раз я прилетел после довольно долгого перерыва — через 4 или 5 лет, я даже не смог точно вспомнить.
Я покинул скоростное шоссе и помчался через деловой центр. Может, из-за того, что было воскресенье, на окнах почти всех магазинов были опущены жалюзи. Людей на улицах тоже не было видно. Город словно вымер. На стенах и на закрытых жалюзи магазинов намалеваны грубые надписи, на дороге валяются газеты и мусор. В прохожих, которые изредка попадаются на улице, с первого взгляда можно узнать бездомных. Даже остановившись на светофоре, ощущаешь опасность.
Город охватила атмосфера упадка и запустения. Район, примыкающий к Маленькому Токио, и раньше был местом, где обитали бездомные, но прежде там была более светлая атмосфера, и царило оживление. Теперь же здесь не было места для смеха и улыбок.
Я поставил машину в подземный гараж. Отель выглядел красивым, и это меня успокоило. Все комнаты по очереди реконструировали. Меня провели на 17 этаж, в недавно отремонтированный одиночный номер. Возле окна была установлена фусума, украшенная в японском стиле, который так успокаивал взгляд.
Я отодвинул фусуму и непроизвольно воскликнул.
Огромная бледная луна вставала над пустыней.
Сумеречный Лос-Анджелес. Может, виной тому вечерний туман, но весь пейзаж был словно подернут легкой дымкой, словно посреди пустыни возник прекрасный мираж-дворец. … С дворцом ассоциировался, по-видимому, Сити-холл, похожее на дворец белое здание. Было еще светло, но вставала огромная луна. Широкое небо слегка затягивала белая дымка.
Это уже третий пейзаж. Волшебная красота очаровывала душу. Почему же я увидел этот впечатляющий пейзаж? Но по сравнению с предыдущими двумя было кое-что другое. Он казался иллюзорным, в нем чувствовалась загадочность, которую не поймешь издалека.
Это вовсе не был вид моего любимого Лос-Анджелеса.
Рейс из Лондона прибыл с опозданием. Я поужинал в кафе в отеле и ожидал сообщений. Информация о том, что Йошики прибыл, поступила уже после 9-30 вечера. Я сел в присланную машину и отправился к нему домой.
Машина остановилась в спокойном и безопасном жилом квартале, который находился на холме за Голливудом. В гараже стоял черный «Мерседес», который Йошики купил сразу после приезда в ЛА. Тихое место, в котором были слышны лишь звуки цикад, и атмосфера его была совсем другой, чем в опустевшем деловом центре, который я видел накануне.
Войдя в дом, я попал в просторную гостиную. Справа стоял большой рояль, а слева находился обеденный стол, за которым сидел Йошики и ел заказанную из китайского ресторана еду.
Так же, как и в самую первую нашу встречу, его волосы были забраны в хвост, естественное лицо без косметики, самая обычная повседневная одежда — черные галифе и белая футболка.
«О, давно не виделись!» - воскликнул Йошики, поднося ко рту ложку и не успевая прожевать еду. Он торопливо вскочил, едва не подавившись, и протянул мне руку.
Вот действительно, когда бы мы ни встретились, я сразу чувствую радость, какой же это приятный молодой человек. Я воспринимаю его не иначе, как собственного младшего брата.
«Хороший дом, правда? Я обязательно хотел купить себе дом, но подумал, может, начну жить, а потом найду еще лучший. Поэтому сначала решил просто снять его. Я хочу везде иметь собственные дома — в Токио, в Лондоне, ЛА, Нью-Йорке, во всех основных местах. В последнее время не люблю отели. Поэтому очень интересуюсь домами. В этот раз сотрудники в Лондоне забронировали мне очень классный отель, но я так и не смог отдохнуть там. Когда я возвращаюсь сюда, то могу по-настоящему расслабиться».
Гостиная была украшена японскими катанами. Позади виднелся бассейн. Полная луна поднялась высоко и лила свой свет на водную поверхность.
«Бассейн виден из любой комнаты. Я очень люблю воду, сам не знаю почему, но люблю. Иногда, просто развлекаясь, прыгаю в бассейн. Но он маленький, так что сразу достигаю другого края. Сколько метров тут примерно?»
Честно говоря, там было не более 10 метров. Однако сам вид блестящей, подсвеченной фонарями воды успокаивал душу. Дом Йошики с трех сторон окружал бассейн. Справа от гостиной находилась студия для сочинения музыки, а за ней в правом крыле спальня. В левом крыле находился домашний бар, отделанный в стиле арт-деко.
«Честно говоря, мне еще ни разу не доводилось пить в этом баре. Я вечно занят».
После того, как Йошики закончил свой поздний ужин, мы начали интервью.
«Сейчас у меня расписан график на каждый день, на каждую неделю. Я беру уроки — английский язык, фортепиано, ударные. Что касается английского, то я вовсе не хочу «просто что-то уметь сказать». Я хочу добиться уровня носителя языка. Поэтому нанял пять разных преподавателей. Мужчина, женщина, преподаватель средних лет, молодой преподаватель... У каждого свои привычки, своя манера говорить. То же самое касается и фортепиано, сейчас у меня три преподавателя.
В Лондоне решено выпустить новый альбом. Мою музыку в аранжировке Джорджа Мартина будет исполнять Лондонский филармонический оркестр. Это будет сборник лучших песен в классической обработке. Знаете, кто такой Джордж Мартин? И я не знал. Это человек, который был продюсером Битлз, которого теперь как бога почитают во всем мире. Как Цуда-сан, только у Битлз! А ведь у Битлз были миллиардные продажи альбомов! Это просто невероятно! Это совершенно иной уровень, по сравнению с одним-двумя миллионами. Это мировой уровень!»
Рассказ Йошики о последних событиях был настолько интересен, что заставлял сердце биться сильнее. Серьезно продвигаясь на мировую арену, он одновременно с огромным упорством форсировал обучение. Можно только позавидовать тому, как он воплотил в масштабе мировой деятельности свой план: «Занимаясь музыкой, продолжать учиться».
«В начале бывало всякое, и я очень беспокоился, но в конце концов, контрактом с Уорнер Мьюзик я доволен на сто процентов».
Глядя на Йошики, я понял весь смысл этих слов.
У него есть дом, подходящий для создания музыки, ему не нужно заниматься множеством обременительных дел. Ему нет необходимости заниматься музыкой ради того, чтобы заработать себе на жизнь. Большую часть дня он посвящает обучению английскому и повышению уровня своего музыкального мастерства. Йошики сам, своими руками создал себе условия, о которых мог бы мечтать любой артист.
Но вот разговор, наконец, перешел к интервью. Я официально решил писать эту книгу и приехал в Лос-Анджелес, чтобы собрать материал и обсудить это с Йошики. Ведь в дальнейшем могло и не представиться случая встретиться с ним до момента сдачи рукописи. Я и сам немного волновался и приготовил несколько вопросов. Чтобы написать книгу, мне надо было спросить его о некоторых фактах из прошлого. Мне хотелось уточнить его мысли и чувства о том времени. Йошики с энтузиазмом отвечал мне. Но когда начались заранее подготовленные вопросы, разговор вдруг утратил свою энергию. Почему бы это?..
Слушая ответы, я только делал заметки.
Энергия Йошики, с которой он двигается вперед, и его энергия, когда он оборачивается назад, очевидно, очень различается. Это заставило мою мысль остановиться.
Не понимаю...Разговор терял свою силу.
Йошики старался изо всех сил, отвечая на мои вопросы. Глубокая ночь, и в гостиной больше не было никого. Йошики продолжал серьезно говорить, поднося ко рту пиво. Однако...
Не понимаю... Меня охватила безнадежность. Почему же разговор потерял силу...
«Пожалуй, я тоже выпью пива!» - неожиданно воскликнул я, хотя до этого благоразумно пил минеральную воду.
Йошики вскочил, открыл холодильник и спросил, какое пиво я люблю, а потом:
«А, сейчас я заставлю Вас пить из большого стакана, потому что он хорошо охлаждает».
Он поставил передо мной запотевший стакан пива.
«Тут внутри есть лед».
Понятно, этот стакан двухслойный. Внутри налита вода, и в холодильнике она превращается в лед. Это способ сохранить пиво холодным. Поскольку лед полностью замерз, то стекло кажется холодным, когда его поднесешь ко рту.
«Хорошо!»
Сейчас мы только вдвоем, но я не понимаю...И словно в один момент я освободился от заклятия и легко улыбнулся.
За этот год я провел с Йошики достаточно много времени. Но я очень часто был рядом с ним, когда он был в наибольшем напряжении, блуждая по тонкой грани между искусством и безумием. Так что подавляющую часть времени мы проводили, не обмениваясь ни словом.
В комнате отеля, перед тем, как он должен был отправиться в зал на очередной концерт тура “Violence In Jealousy Tour”. Иногда это было во время паузы во время самого концерта. И затем, после окончания концерта, в комнате Йошики. Если позволяло время, то перед самым концертом час или два, все время молча, я был рядом с ним. В комнате мы были втроем — Йошики, тренер Сираиси Хироси и я. Абсолютная тишина. Приятная тишина... Из магнитолы звучала любимая музыка Йошики, недавно отобранная для сборника Yoshiki Selection. И все это пространство было заполнено энергией... Чтобы поддержать физическое состояние музыканта, до и после каждого концерта тренер Сираиси проводил лечение, и я вместе ним вливал энергию Йошики.
Я вспомнил то напряженное время и сам себе показался мелким и пустым, когда задавал эти банальные вопросы о прошлом. Если писать книгу о Йошики, то в ней не стоит выстраивать лишь ответы на эти вопросы. Ведь я почти полгода сражался вместе с ним на концертах, и на меня возложена другая миссия.
Я очень остро почувствовал это в самой атмосфере комнаты, внезапно утратившей энергию. Однако.. Как же мне писать о Йошики? Не знаю.
Хотя я и выпил большой стакан пива, но так и не опьянел.
Я стремился найти просвет, и наш разговор с Йошики обо всем затянулся за полночь. Но так до самого конца я и не смог найти выход. Сдавшись, я встал, и хозяин дома повел меня показать свою музыкальную студию. Размер у нее был примерно 15 татами. Синтезаторы, компьютеры, на софе спали четверо сотрудников, уставшие в ожидании окончания интервью. Самым бодрым из всех присутствующих был Йошики, только что прилетевший из Лондона. С краю на синтезаторе лежали ноты, написанные карандашом. Я восхищался нотами, которые писал Йошики, и при виде их меня охватила радость.
«А здесь сидит компьютерщик и заводит данные в компьютер», - улыбаясь немного смущенно, объяснил Йошики. Смущенно потому, что у нас с ним было общее - мы не особенно любили компьютеры. В прошлый раз, когда он заходил в студии звукозаписи в ЛА, при его приближении все данные, ранее заведенные в компьютер, почему-то стирались, и такое невероятное событие повторялось несколько раз, что сильно удивляло американских сотрудников, которые считали его кем-то вроде инопланетянина. Как бы ни интересовали его новые вещи, но он очень любил живой звук. Он не любил электро-пианино, даже на концертах играл на живом рояле, прикрепив к нему микрофон. Я и сам, насколько мог, старался не связываться с компьютерами, чтобы не нарушить созданные в голове образы стихов и музыки. Это я сказал однажды Йошики после концерта, и он очень обрадовался. Я и сам пишу тексты от руки. Я попробовал однажды использовать электрическую печатную машинку, но она мне не подошла. Когда скользишь вечным пером по чистому листу бумаги, рождается сочинение, которое словно не сам придумываешь. Я люблю эти мгновения. Удивительно приятное ощущение, когда встречаешь незнакомого самого себя. И хотя линейки для письма и нотный стан различаются, несомненно, Йошики чувствует то же самое. И поэтому когда я впервые увидел ноты, написанные рукой Йошики, то почувствовал радость и позитивную энергию.
Когда в сопровождении стаффа я вернулся в отель, было уже почти 2 часа ночи.
Я открыл фусума и увидел, что луна поднялась выше высотных зданий. Бледная фантазия исчезала, подсвеченная сзади яркой цепочкой красных огней.
Итак, стоя один у окна отеля в ЛА, я попробовал сам найти выход. Йошики сказал, что сейчас начинается завершающая стадия записи «Art Of Life». Он справляется с это сложной композицией, с которой столько мучился... Настолько просто? Легко? Не может быть...
И тут меня сзади по плечу ударил невидимый призрак. Я верил в послания, которые преодолевают эпохи и спускаются с неба. Мне доводилось иногда слышать голоса, которые преодолели расстояние и время. Думаю, что это нечто другое, чем ставшие модными в последнее время ченнелинг или бестелесные феномены. К сожалению, я не обладаю сверхъестественными способностями. У меня есть те же качества, что и у каждого, только, может быть, более сильно развиты интуиция и сочувствие. Вот и недавно, разговаривая с Йошики, я услышал чей-то голос.
Устав искать свет, я вспомнил тот день, когда впервые встретился с Йошики.
Это было летом четыре года назад. В моем рабочем кабинете, о котором не знал никто, кроме семьи, неожиданно появился Йошики.
Я только что перенес операцию на глаза и находился на самом дне отчаяния и страха.
В моей голове беспорядочно звенели холодные слова врача, заявившего, что если у меня не будет полного покоя, то я потеряю зрение.
Если я не смогу больше видеть... Меня сразил кризис, о котором я боялся даже думать. Экстренная операция. Скальпель и игла хирурга пронзают мои глаза. Видимо, под действием наркоза, я словно во сне слышал голоса врачей, золотой звук скальпеля приближался, как волна, и удалялся.
Операция прошла успешно. Свет вернулся в мои глаза. Но после того, как мне предписали полный покой, боязнь потерять зрение не покидала меня. Вдруг завтра я не смогуу видеть...
Я проводил время в помещении, которое совсем недавно снял для работы, сидя в кресле с откидной спинкой, и целыми днями слушал радио.
Я не мог брать интервью, не мог писать. Мне ничего не оставалось, кроме как целыми днями сидеть на софе, закрыв глаза.
Я приехал в Токио, когда мне исполнилось 18 лет, и с тех пор все 15 лет несся вперед как одержимый. Ведь я решил стать писателем номер один в мире. Поэтому я старался изо всех сил. Без конца ругался с издателями и редакторами. Как они смеют поучать меня, что «если написать так, то будет продаваться». Из-за того, что слишком напрягался, я повредил глаза.
Что же теперь будет?И в этот момент, когда я находился в полном тупике, появился Йошики и внезапно вставил руку в мою грудь. «Ой, перестань!»- Я не видел, кто это и не понял, чье это действие. Грудь, пронзенная ножом, трепетала...
Однако Йошики пришел вовсе не для того, чтобы нанести мне последний удар. Он вставил внутрь свои гибкие пальцы и нежно погладил мою подавленную душу. В комнате зазвучала фортепианная мелодия из четко выстроенных аккордов.
Поначалу я не знал, ни чья это музыка, ни как она называется. Пронзительный вокал мне даже не казался человеческим голосом. Меня переполняли беспричинные слезы, которые принесли облегчение. И каждый раз, когда по радио начинали передавать эту песню, я скорее включал его на полную громкость и всем телом воспринимал волны. Потрясающее душу драматическое наслаждение. Уже потом я узнал, что это песня называется «ENDLESS RAIN».
Спустя год Йошики снова появился передо мной. Второй раз это случилось в моем офисе. Когда я открыл дверь и хотел войти внутрь, то напротив сидел Йошики и надевал обувь. Заметив меня, он поднял голову. Мягкое выражение лица в одно мгновение заставило меня замереть на месте. Йошики словно светился изнутри, испуская удивительное голубое сияние, подобное лунному свету.
Он словно был оплетен голубыми нитями.
Мой офис под названием «Студия мануальной терапии» объединял в себе собственно мой офис как писателя и клинику Сираиси Хироси, тренера, работавшего на международном уровне. Именно в эту клинику и обратился Йошики для лечения повреждений шеи.
Совершенная случайность. Но я убедился, что наша встреча с Йошики была предопределена судьбой. Словно я встретил Бетховена или Гете. Нет, наши отношения с Йошики отличаются от отношений с любым писателем или музыкантом прошлого. Мне хотелось смотреть в будущее.
Прошло лето, осень, затем зима, и вот на 35 году жизни, уже простившись с юностью, я отправился сопровождать тур “Violence In Jealousy Tour” не столько ради того, чтобы написать книгу, сколько ради того, чтобы быть «тенью» Сираиси Хироси.
Вдвоем с Сираиси мы уже не раз совершали различные путешествия. Одним из них стала поездка на проводившийся в Нью-Орлеане в январе 1986 года Супербоул (Финальная игра на кубок по американскому футболу — прим. Перев.) Сираиси как раз накануне чудесным образом исцелил травму квотербека команды «Чикаго Бэарз» Джима Маркмана и получил много хвалебных отзывов в газетах и телепередачах по всей Америке, где его называли японским мастером акупунктуры, спасшим от кризиса чикагскую команду. Еще одна поездка, которая оставила яркие впечатления — это Олимпиада в Сеуле. Здесь он сопровождал спортсменов Судзуки Дайчи и Сайто Хитоси. В комнате отеля, где Сираиси проводил лечение спортсменов, я был вместе с ним. В тот вечер, когда спортсмены одержали победу, мы в своем номере вдвоем подняли бокалы за их победу.
Никто нас не знал, мы не находились в центре внимания, мы всего лишь «закулисные деятели». И в тот вечер, когда «Чикаго Бэарз» стали чемпионами, и когда Судзуки выиграл золотую медаль, и в тот вечер, когда благополучно завершились три дня концертов Х в Токио Доме...
В первом после заключения мейджерского контракта туре «ROSE&BLOOD TOUR» осенью 1989 года Йошики несколько раз терял сознание, и не раз концерты приходилось останавливать. Первый раз это произошло 30 октября в Фукуоке. Затем после возвращения в пятом городе тура 8 ноября в Мито Shiminkaikan (Городской дом общественных собраний) прямо перед драм-соло он снова потерял сознание, и концерт пришлось остановить. 11 числа в Нагано, 13 числа в Фудзи концерты прошли благополучно, но затем в Шидзуоке снова пришлось прекратить выступление. После возвращения на второй день в Шибуя Кокайдо 23 ноября снова случилось то же самое. Все эти остановки концертов требовали внесения неотложных изменений в программу тура. И прежде всего требовалось серьезно заняться состоянием здоровья Йошики. Из-за слишком яростной игры на ударных шея, плечи, спина — все тело Йошики было серьезно травмировано. К тому же из-за сильного психологического давления добавились сильные боли на нервной почве. Он посетил немало больниц, но нигде ему не могли помочь. Ведь это была не обычная болезнь, которую можно вылечить с помощью лекарств и уколов. На втором месяце тур было решено приостановить ради того, чтобы сосредоточить пристальное внимание на состоянии здоровья Йошики. И именно тогда в университетской клинике порекомендовали тренера Сираиси Хироси. Сначала к доверию наполовину примешивалось сомнение. Но руки Сираиси, лечащие в основном с помощью игл, а также укрепляющих упражнений, смогли улучшить состояние Йошики. В соответствии с необходимостью Сираиси применял различные способы лечения — мануальную терапию, массаж, тэйпинг, прижигание. В свой «день возвращения», которым стал концерт 4 февраля 1990 года в Будокане, Йошики попросил его быть рядом, и Сираиси сопровождал его, пока не закончился концерт.
За окном пронзительная сирена полицейской машины разорвала ночное небо. Когда 15 лет назад я впервые приехал в этот город, он казался мне иным миром, наполненным мечтами и надеждами. Но не опустится ли ЛА, в котором несколько месяцев назад вспыхнули сильнейшие негритянские волнения, до того, чтобы превратиться в город руин, не способных к возрождению...
Собственно, и само наше с Сираиси знакомство связано с ЛА. Мы оба родились в одном году — 31 Сёва (1956 год — прим. Перев.), и на третьем курсе университета в весенние каникулы оба в одиночку отправились в ЛА. Сираиси хотел серьезно изучить опыт тренерской работы, понимание которого в Японии было пока слабым. Я был всерьез увлечен фрисби и хотел поехать в Америку потренироваться, потому что в Японии никто не мог меня толком обучить. Сираиси пришлось в течении трех недель сидеть возле тренерской комнаты UKLA, прежде чем ему разрешили обучаться. Я же, впервые встретившись с игроками фрисби мирового уровня, жил на дармовщину то у одного, то у другого и прошел крещение американским духом. Бедняцкое путешествие, когда у меня не было даже 5 долларов в день на расходы.
По-английски я не говорил и не мог правильно следовать советам дружелюбных американцев, чтобы повысить свое мастерство. Кроме того, культурный шок от многих вещей, которые на 180 градусов отличались от того, что я представлял себе... Мы оба, в одно и то же время, под одним ночным небом ЛА плакали, не в силах сдержать слез. Это было сильнейшее чувство одиночества, осознание неудачи, но в то же время это были слезы радости от открытия нового мира. Это потрясающее ощущение, когда внутри рождается новый я... И мы с Сираиси в одно время пережили похожий опыт в ЛА, однако узнали об этом, только встретившись спустя два с половиной года. Случайно совпало так, что у нас был общий опыт. Кроме того, мы очень подходили друг другу по духу. Мы оба были пионерами в своей области, в которой пока не смогли найти партнеров в Японии, и чувствовали себя товарищами в этом деле. Кроме того, нас обоих связывало, наверное, то, что мы оба прозрели относительно Японии.
Мы отправились в ЛА, ведомые амбициями, не желая удовольствоваться только лишь Японией. Тренерская работа и фрисби. Мы хотели лучше изучить американскую культуру. Но когда путешествие закончилось, мы оба, каждый своим путем, пришли к выводу, что как ни странно, это «Япония». Сираиси восхищался замечательной американской системе тренировок, которой нет в Японии, удивлялся высокому мастерству тейпинга и мерам экстренной помощи. Но чем больше он смотрел на американских тренеров, тем больше убеждался в том, что «японцы в этой области могут стать первыми». Потому что «самое важное для тренера — это искренность»... Я же получил шок, столкнувшись с тем, что американцы наслаждаются жизнью и получают удовольствие от спорта, совершенно в других категориях, чем привычные мне «упорство» и «стойкость».
«Это хорошо для организма» - и поэтому они покупают в супермаркете питьевую воду, выбирают не белый хлеб, а пшеничного цвета. Для меня это было открытие, я ничего подобного не видел и не слышал в Японии. Предпочитать питаться естественными продуктами — это их стиль жизни, и стремятся они не к победе, но к полноте жизни. Но в конце путешествия я испытал еще больший шок, когда узнал о том, что же побудило их к такому образу жизни. Один из американцев сказал: «Вот книга, которая теперь для нас как Библия, именно благодаря ей мы пересмотрели весь свой образ жизни». И он показал мне книгу, у автора которой было японское имя. Я никогда не слышал о нем. Но нет сомнения, что человек, родившийся и выросший в Японии, смог оказать такое влияние на американцев.
Так что мы оба были затронуты Америкой, питаем к ней уважение, но в тоже время оказалось, что мы уезжали туда лишь для того, что бы снова осознать свое отношение к Японии. Кроме того, нас с Сираиси крепко связало еще и желание «когда-нибудь обязательно стать японцами, которые ведут свою деятельность по всему миру».
Сираиси впоследствии постепенно отточил свое мастерство и стал известен как талантливейший целитель. Техника, которую можно было назвать мистической, позволяла быстро излечивать такие травмы спортсменов, которые с трудом поддавались лечению средствами западной медицины. Но это была настоящая наука. Это трудно объяснить словами, но когда Сираиси втыкал иглы, он видел внутренним взором механизмы реакции тела. И если в соответствии с этим представлением вставлять иглы, то и результат будет соответствующим. Для Сираиси это было научное лечение. У спортсменов, у которых сильны естественные оздоровительные силы и которые усиленно занимаются укрепляющими упражнениями, результат еще и увеличивается. Однако в случае с талантливыми спортсменами, тяжелым грузом на их плечах лежат психологические коллизии.
Дух сильнее тела. ..
Психологические страдания и коллизии наносят вред здоровью тела и порой порождают боли, которые не возможно объяснить с точки зрения науки о человеческом теле. Случай с Йошики — это как раз типичный пример. С точки зрения западной науки было совершенно непонятно, почему возникают эти резкие боли и как взяться за их исцеление. Йошики не мог выйти на сцену, беспокоясь, не возникнет ли боль снова. Поэтому он и обратился к Сираиси.
И хотя в прошлом Сираиси не раз помогал победить в решающих соревнованиях таким звездам мирового спорта, как Карл Руис, Эдвин Мозес, Судзуки Дайчи, Сайто Хитоси, Джон Маккенроу, «Чикаго Бэарз», но никогда ранее он не встречал такого человека, как Йошики, у которого влияние психики на физическое состояние было настолько велико, что казалось, что он «одним движением души может разрушить собственное тело». Даже и для Сираиси психологическая энергия Йошики была еще неизведанной областью. Поэтому, когда Йошики попросил его сопровождать весь тур, то поначалу Сираиси хотел отказаться.
«Мне просто страшно. Боль Йошики превосходит силу моих игл. У спортсменов нет подобных проблем, как у артистов. Я не смогу взять на свои руки такую ответственность».
Когда я это услышал, то сказал: «Нужно обязательно браться!»
Сираиси ответил извиняющимся голосом:
«Стыдно сказать, но в этот раз у меня нет уверенности в себе!»
С тех пор, как мы вместе стали работать в студии мануальной терапии, я ни разу не слышал от Сираиси, чтобы он сдавался, какими бы сложными ни были травмы у приходящих к нам спортсменов. Но в случае с Йошики он слишком быстро собирался отступиться и поднять белый флаг. Он продолжил:
«Если бы это было просто физическое повреждение, например, разрыв мышцы, то никаких проблем бы не было. Тут сразу видно, как лечить. Но в случае с Йошики... очень сильно влияние психологии. Во время концерта, если можно так сказать, он становится просто безумным, и вся его энергия изменяется, что и вызывает сильные боли»,- нахмурившись, горячо посетовал Сираиси. Я представил себе Йошики во время концерта, это растущее странное напряжение. Быть рядом и поддерживать Йошики, распространяющего вокруг себя поразительную, невообразимую для человека энергию,— это на самом деле было вовсе не заурядным делом. И раз уж Сираиси, обладающий гордостью целителя, который не должен ничему уступать, сказал такие слова, значит, это стало плодом долгих раздумий.
«Страшно, очень страшно..» - сказал Сираиси чуть не со слезами в голосе.
Я хорошо понимал его. Скорее всего, его решение правильно. Но все равно, это не бесполезно. Все равно проблемы спортсменов и артистов имеют что-то общее. И тогда...
«Я понимаю. Но нужно обязательно браться, все будет в порядке! Это необходимо сделать, иначе потеряет смысл все, что мы до сих пор сделали вдвоем. Ты обязательно сможешь!» - сказал я.
Сираиси в замешательстве посмотрел на меня. После его слов я так уверенно ответил, что надо браться, тоном, не допускающим возражений, что трудно было бы не заподозрить, что у меня есть какие-то скрытые мотивы.
«Так как я тоже отправлюсь в тур вместе с вами, то все будет в порядке».
Но и после этих моих слов Сираиси с обеспокоенным выражением лица вернулся к себе в комнату.
Потому что я тоже буду рядом.. Смысл этого Сираиси еще до конца не понял.
И вот начался тур. Возле гримерки выделили специальное помещение для тренера. Длинная очередь зрителей, пришедших на концерт, огибала все здание. На привезенной специальной кушетке лицом вниз лежал наполовину раздетый Йошики, в тело которого Сираиси скользил своими иглами.
Полная концентрация. Если речь идет о спортсмене, то это победа или поражение. В случае с Йошики, если во время концерта возникнет сильная боль, которую не возможно будет сразу прекратить, то концерт придется прервать. В каком-то смысле, здесь давление и напряжение больше, чем в при лечении спортсмена. Если возникнет боль, превышающая черту безумия, то даже Сираиси сразу ничего не сможет поделать. И поэтому сейчас он вливает в тело энергию, которая позволит ему выдержать трехчасовой концерт с постоянно растущим напряжением. Шея, плечи, поясница... секундное происшествие во время игры на ударных, и боль ввергнет Йошики в ад. Резкие движения шеи, который любой врач счел бы самоубийством. Вправо-влево, словно голова вот-вот оторвется, это особенность яростных выступлений Х. Сираиси сказал: «Это нужно прекратить!» Йошики в ответ: «А почему?»
«Потому что шея и так повреждена, а если делать такие движения, то это еще больше ее травмирует».
«Тогда научите, пожалуйста, какие можно делать движения, чтобы не травмировать шею?»
Услышав вопрос, Сираиси удивился. Его поразили упорство Йошики и позитивный настрой его мыслей. Ему тоже пришлось ответить в позитивном ключе. Он объяснил изометрические способы укрепления шеи, посоветовал формы движения головой, которые меньше травмировали бы шею. Например, не мотать резко вправо-влево, словно шея вот-вот сломается, но поворачивать более ритмично, сначала вправо, затем, перенося силу вперед, начинать наклонять влево, использую инерцию. И двигать не только шеей, но и все тело использовать подобно пружине. Но при этом просто качать телом вправо- влево тоже не годится. Нужно зафиксировать центр тела и ровно пружинить...Если делать таким образом, то самоистязающая нагрузка на шею уменьшится, и можно получить больше удовольствия. И для фанатов это будет смотреться более ритмичным и динамичным. Сираиси дал еще и подсказку по поводу игры на барабанах. Прекрасная фигура Йошики, когда он каждый раз поправляет длинные волосы на плечах или высоко поднимает над головой палочки. «Лучше делать движения, будто рисуешь восьмерку» - посоветовал Сираиси. После этих слов собственный образ еще больше прояснился для Йошики. Конечно, для Сираиси главной целью при этом было снять излишнюю нагрузку с плеч, локтей, запястий. Но сама идея о согласовании идеальных движений тела с его стремлениями как артиста изумила Йошики своей новизной.
Он думал, что, наверное, невозможно, не травмируя тело, выразить всю полноту эмоций, чтобы добиться той музыки, к которой он стремился. Ну что же, пусть так, главное - создать и воплотить прекрасную музыку, пусть даже и ценой полного разрушения своего физического тела. Такова была его мечта. Вот до какой степени доходила решимость Йошики. Однако, если возможно более позитивно взаимодействовать с телом, стремиться к движениям, которые бы не были непосильны для организма, то это и повысит искусство игры на ударных, и поможет высвободить энергию, и тогда можно будет сделать отличное выступление... Казалось, что узнав об этом, Йошики увидел свет в другой стороне. Донести до мира более глубокую музыку, быть артистом, дающим представления на высоком уровне. Бессознательно Йошики полностью был сконцентрирован только на этом.
(Словно бегун на марафонскую дистанцию должен вновь бежать на следующий день).
Об этом каждый раз думал Сираиси, когда прикасался к телу Йошики накануне второго дня выступлений. Настолько велика была физическая нагрузка во время концертов Х. И особенно для барабанщика Йошики. Постоянно нажимать пальцами обеих ног на педаль басового барабана и обеими руками управлять палочками, словно живыми существами, и все это непрерывно в продолжении 10, 20 минут. Скорость бегуна на 100 метров и выносливость марафонца. В спорте это невозможное сочетание с точки зрения здравого смысла. Но Йошики, как музыкант, смог воплотить это в жизнь. Порой сильно ударяя по барабанам, Йошики ранил руки об отскакивающие тарелки, иногда во время игры ранил запястья и плечи. Ситуация требовала неотступного внимания. Обычно перед вторым днем выступлений у него была бессонница. Хотя после концерта он рано возвращался к себе, но уснуть не мог. Очень часто он приходил к Сираиси примерно в полдень и улыбаясь, говорил: «Сегодня до самого рассвета сочинял музыку». Напряжение было слишком сильным, и хотя тело и устало, но голова оставалась ясной, так что уснуть было невозможно.
(Второй день всегда на самой грани.)
Когда Йошики закрывал глаза и соединял ладони, было видно, насколько в его теле сохранилась усталость. Чтобы избавиться от нее и привести организм к наилучшему состоянию к началу выступления, необходимо было проводить иглоукалывание по определенной схеме. Сираиси проводил иглоукалывание совершенно иным способом, чем другие. Обычно иглы вводят в определенные места вдоль меридианов, но Сираиси добивался возбуждающих импульсов против боли.Он вводил иглу в едва заметное место в мышцу, затем, в соответствии с характером боли, на нужной глубине понемногу двигал ею вверх-вниз, оказывая стимулирующее воздействие. Ритм и скорость этих действий была различной в зависимости от травмы и от симптомов. Для Йошики, как и для спортсменов, перенесших травму, перед ответственными соревнованиями, приходилось применять довольно агрессивные иглы. Конечно, это было порой очень больно. Во время лечения Йошики не раз стонал, порой не мог вымолвить и слова от резкой боли, пронзающей все тело. Но важен не только способ вставить иглу, но и способ принять ее.
В самом начале тура Сираиси посоветовал: «В начале представления лучше притормаживать, и только постепенно развивать полную скорость, чтобы вторая половина прошла хорошо».
Йошики ответил: «Да». Однако Сираиси тут же убедился в бесполезности своего совета.
Лишь только музыкант поднимался на сцену, то сразу же начинал выкладываться по полной, таков был его характер. Поэтому перед концертом он часто применял для Йошики иглы, «действующие при движении». Обычно иглоукалывание не дает немедленный эффект. Чаще всего Сираиси применял иглы, действие которых проявляется на следующий день и через два дня. Порой в зависимости от травмы, приходилось применять те, действие которых проявлялось только через два дня. Но накануне концерта это было бесполезно. И здесь козырем стали иглы, «действующие при движении». Физическая нагрузка на Йошики была очень велика. Если смотреть с точки зрения спорта, то хотелось бы, чтобы перерывы были почаще. Но Йошики отвергал это и стремился достичь своего предела, и когда превысил предел, то впервые здесь проявился мир Х. Именно поэтому арена во время выступления была наполнена атмосферой, схожей с наркотической. Сираиси понял, что ему не остается ничего иного, кроме как использовать эту сумасшедшую физическую нагрузку. Чем больше Йошики двигался, тем больше импульс движения усиливал возбуждение от игл, и состояние постепенно улучшалось. Именно это давало сильнейшую поддержку Йошики, наполненного бушующими волнам концерта Х, который без остановки шел с ускорением от начала и до конца со все растущим напряжением.
Как обычно, Сираиси вставлял иглу за иглой, оказывая стимулирующее воздействие.
Комната была переполнена энергией. В это время действовали иглы. Сжатая энергия космоса через иглы вливалась в Йошики. Я тихо стоял в углу комнаты. Сираиси говорил, что если я нахожусь рядом, то почему-то энергия полностью концентрируется на лечении. Чудо и эффект игл приводят к поразительным результатам. Вынутая из шеи Йошики золотая игла светилась голубым светом. Йошики, Сираиси и я, словно только трое свидетелей этого синтеза...
Я тихо закрыл окно с ночным пейзажем ЛА. Достал из холодильника бутылку минералки и выпил. Эвиан, такая же, какую Йошики пьет во время концертов.
(Но почему же разговор утратил силу?)
Казалось, что все хорошо. Но тем не менее чего-то не хватало. Неужели это интервью окажется бессмысленным. Чувство поражения охватило меня. Я медленно лег на широкую кровать и включил «Say Anything». Закинув руки за голову, рассеянно смотрел в потолок.
«Say Anything»
Перед глазами вставали картины тура.
В эту ночь прежде всего я увидел выступление в Йокогама Арена 24 октября, когда Йошики потерял сознание и концерт был остановлен. Ведомый памятью, я постепенно задремал.
В «Say Anything» вокал Тоши сменился речитативом Йошики, который он произносил на английском языке, и постепенно голос его затихал под мелодию.
Jealousy embellishes a page of epic.
Desire is embraced in a dream
But my mind is still in chaos and...
На этом месте я, кажется, уже блуждал в своих снах... Вот какой сон я увидел...
«Он сможет вернуться на сцену?» - спросил у врача кто-то из стаффа.
«На сцену? Ведь человек без сознания!»
Врач с шокированным лицом посмотрел на говорившего.
«Нет, обычно он всегда...» - добавила менеджер Рейко, - «Немного отдохнет и сразу же восстанавливается. Для этого и Сираиси-сенсей наготове.»
Взгляды направились на одетого в черную бейсболку и черный джемпер Сираиси.
«... Сейчас совсем не так, как всегда...» - ответил тот глухим голосом, придавленный мрачной атмосферой. Рейко подхватила:
«Когда он возвращается после драм-соло, то всегда бывает в наполовину бессознательном состоянии. Но немного отдохнув, сразу восстанавливается и выходит играть соло на рояле. Но сегодня действительно все не так».
Повисло молчание. В этот день у Йошики уже перед концертом поднялась температура от простуды, и выступление на концерте было под сомнением. И хотя огромным усилием воли он смог продержаться до этого момента, но во время яростного соло на ударных его психологическая энергия разбилась как стекло. Теперь Йошики лежал на соседней софе, укутанный в большое количество полотенец.
«Это бесполезно», - уверенно сказал врач.
В эту минуту вся комната словно замерзла. Яркая гримерка суперзвезды вдруг наполнилась ледяным холодом, который почувствовали все.
«Концерт нужно прервать!»- настаивал врач на самом худшем решении.
Сотрудники подавленно молчали. В Йокогама Арена собралось свыше 10 тысяч зрителей, набившихся до отказа. Хотя представление началось с опозданием, но для зрителей концерт продвигался отлично. После опенинга музыканты отыграли 5 песен, затем началось драм-соло Йошики. После необычно длинного соло, длившегося почти 20 минут, Йошики, как сумасшедший начал ломать ударную установку. Качаясь, он высоко поднял тарелку над головой и со всего размаху ударил ее о пол, и в тот момент, когда упавшая тарелка разбилась, Йошики упал среди ярких вспышек и оглушительного грохота.
Арена заполнилась криками.
Сцена погрузилась во тьму, не горел ни единый огонек.
Зазвучала Ария Баха «Air On the G String».
На погруженной во тьму сцене метались темные тени стаффа, которые пытались унести все еще лежащего неподвижно Йошики.
«Йошики!»
«Йошики!»
Крики не стихали. В них слышалась мольба, они были полны печали и сдавленных рыданий.
Сердца зрителей были затронуты так, что девушки не могли держать себя в руках. Наконец, на сцене зажглись огни, и началось соло Хиде.
(Все в порядке, Йошики обязательно вернется...)
Самые горячие поклонники Х знали, что тот момент, когда Йошики после драм-соло ломает установку и падает среди вспышек, является одним из кульминационных моментов этого тура. До концерта в Йокогаме так уже было в Ниигате, Фукуоке, Токио Доме... Музыкальные журналы очень подробно описывали эту ситуацию. И упавший после драм-соло Йошики должен был появиться на сцене после гитарного соло Хидэ, уже переодевшись в длинный наряд и с букетом роз в руках, полный энергии.
(Но сегодня он упал не так, как обычно).
Тревога не проходила. Ведь хотя все и слышали рассказы, но когда видишь своими глазами Йошики среди грохота и вспышек, у кого угодно может замереть сердце. Есть люди, которые считают, что на концерте все спланировано заранее. Однако концерты Х всегда означали опасность и вызов, которые выходят за рамки плана. Только высокоскоростное соло, длившееся 20 минут, запланировать было бы достаточно безжалостно. В это время ноги Йошики стучат по басовому барабану со скоростью, близкой к 800 ударам в минуту. Не проходит и 5 минут, как Йошики впадает в состояние кислородного голодания, в голове все исчезает. Однако он и в прошлом не раз терял сознание. Насколько бы это ни было запланировано заранее, но не было никакой гарантии, что после этого Йошики сможет снова выйти на сцену. Охваченные беспокойством, зрители смотрели продолжающееся гитарное соло Хиде.
В этот день тревоги зрителей не оказались лишь напрасными опасениями. Йошики, потеряв сознание на сцене, все еще продолжал лежать с закрытыми глазами.
(Обязательно вернется).
Словно в насмешку над мольбами фанатов, Йошики был утащен дьявольским воплощением на самое дно тьмы.
Йошики открыл глаза, почувствовав, что по его ногам что-то скользит. Прохладная струя воды падала ему на плечи.
Лесная чаща.
Тело Йошики, лишенное энергии, лежало поперек горного потока, текущего в ущелье среди папоротников.
Вновь что-то скользнуло по его ногам. Посмотрев, он увидел, что огромный полосатый змей обвил его ноги и приближался, высовывая кончик красного языка.
Сознание пока было на грани.
На плечи непрерывно лился водопад. Бесстрастные глаза пресмыкающегося неотрывно следили за Йошики. Ледяной холод пробежал по телу. От страха Йошики не мог пошевелиться. В это время вдали послышался волчий вой. Змей почувствовал что-то странное прежде оцепеневшего Йошики. Он боязливо слез с ног Йошики и, быстро скользнув в папоротники, исчез в их тени. Спасен... Последние силы покинули его, и Йошики с глубоким вздохом опустился спиной в поток. Длинные волосы плыли по воде, словно водоросли. Еще глубокий вздох, другой.. Во всяком случае, жизнь спасена.
В этот момент Йошики явственно ощутил опасность. Его щек коснулся ветер, принесший запах крови. Он непроизвольно отвернулся, не в силах выносить этот запах смерти.
И тут Йошики неожиданно открыл глаза.
«Все в порядке, я смогу!» - воскликнул он, вскочив с кушетки. Гитарное соло Хиде еще не закончилось. Гримерка сразу же наполнилась жизнью.
«Йошики открыл глаза!» - все сотрудники были рады до глубины души.
Врач был поражен:
«Такого я еще не видывал!»
Вся команда стаффа преисполнилась энергией. Йошики бессмертен, после того, как к нему вернулось сознание, он, как всегда, будет выступать еще с большей силой. Сираиси подошел к Йошики, проверяя его состояние. Кажется, удалось избежать самого худшего - прекращения концерта. Все сотрудники, кроме Сираиси и парикмахера, вышли из гримерки и начали готовить возвращение Йошики на сцену. В этот момент я почувствовал, что сердце, которое до этого момента словно замерло в груди, наконец, забилось снова.
Однако. Среди всей радости начавшейся подготовки Йошики вновь потерял сознание. В этот день он не смог победить упорно повторяющийся кошмар.
Тем временем гитарное соло закончилось, огни на сцене погасли, и лишь только звуки SE раздавались в зале. Зрители ждали Йошики. Они были готовы ждать сколь угодно долго, пока он не появится на сцене.
Все участники группы, в том числе и вернувшийся со сцены Хиде, пришли в комнату к Йошики. Они хотели посмотреть на его состояние, прежде чем решить, продолжать концерт или же прекращать. И для этого не потребовалось много времени. Хиде покачал головой. И коридоры вновь наполнились шумом.
«Двигайтесь к выходу!»
«Готовьте немедленно машину!»
«Багаж потом».
«Не выпускайте зрителей из зала, чтобы не было паники, прежде всего — Йошики!»
Сотрудники с удвоенной энергией забегали по коридору. Никто не стоял на месте. В критический момент помимо участников группы, стафф больше чувствовал серьезность и опасность происходящего.
Йошики увезли в больницу.
Хиде, который стоял в коридоре, прислонившись спиной к стене, опустился на корточки. К нему подошел и Сираиси.
Хиде объяснил ему ситуацию:
«Хотя он сам настаивал, что сможет играть, мы решили остановить концерт. Чем-то это похоже на тот раз... Думаю, что это очень опасно!»
Так же, как в тот раз...
Вскоре после того, как они прибыли в ЛА для записи второго альбома, Йошики сильно травмировал шею. Ужасные боли, во время которых ему хотелось умереть, погрузили его в ад страданий, и группе пришлось почти на полгода перенести запись. Если сегодня слишком форсировать события, то может снова повториться та же травма, и придется пожертвовать оставшимися концертами.
(Что же такое)
Сираиси попал в тупик. Он, как никто другой, должен был бы знать тело Йошики. С начала тура и до сегодняшнего дня он подводил Йошики к выходу на сцену в очень хорошем состоянии. Но порой Сираиси был просто поражен, видя, какие странные соблазны одолевают Йошики.
Через 30 минут после того, как представление было остановлено, на сцене зажглись все огни. Но перед зрителями появились не участники группы, а несколько человек, в которых зрители узнали стафф.
Горестный крик пронесся по залу.
Собравшиеся зрители могли сразу догадаться, что это означает. Сотрудник взял микрофон и начал объявление:
«Прежде всего, приносим извинения за остановку концерта. Будем говорить, исходя из того, что вы все любите и понимаете группу Х. Из-за плохого состояния Йошики...» Арену потряс сильный горестный крик.
«Ничего страшного, нет причин для беспокойства», - сотрудник повысил голос, чтобы утихомирить толпу. «Хотя до сих пор Йошики выступал, вкладывая все силы, но после драм-соло он потерял сознание, и теперь доставлен в больницу.»
На залитую светом сцену вышел Тоши. Своим живым голосом, которого еще не приходилось слышать на сцене тура, он сказал:
«Послушайте меня. Сейчас ничего не поделаешь. Йошики увезли в больницу.... Но не надо беспокоиться. Мы обязательно вернемся!»
Слова Тоши немного успокоили публику.
Было объявлено о проведении дополнительного концерта, на который будут действительны сегодняшние билеты. В сопровождении стаффа зрители покинули арену, полные неудовлетворенности и тревоги. На сцене остались стоять покинутые акустические системы и сценическая аппаратура стоимостью свыше ста миллионов йен.
Когда Йошики увезли в больницу, я тихонько открыл двери опустевшей гримерки.
Белый свет ламп освещал брошенные в беспорядке использованные белые полотенца и нетронутое ассорти из фруктов.
Гримерка, утратившая хозяина.
Гримерка Йошики, всегда наполненная жизненной силой и безумным духом Йошики, опустела, словно потеряла свою душу. Любимая радиомагнитола Йошики осталась позабытой. Наверное, весь сопровождающий стафф суетился и нервничал.
Я тихо сел на стул, стоящий рядом с софой, где лежал Йошики.
Я любил побыть одному, не думая ни о чем, за кулисами сцены, когда праздник окончен и яркость исчезла, оставив после себя лишь пустоту.... Нет, я не любил пустоту. Но почему же после праздника охватывает эта пустота.. Я с детских лет ненавидел эту пустоту. Я любил праздник, но печаль после окончания праздника ненавидел....Однако почему -то я стал специалистом по этой пустоте..
Писатель, специалист по пустоте.
Знает ли кто-нибудь о существовании подобной профессии?
Обратная сторона сцены, на которой развертывается яркий, впечатляющий, потрясающий все тело драматический концерт и игра.
Когда зрители и звезды уходят отсюда, тогда я могу словно разговаривать с этой никогда не освещаемой огнями рампы гримеркой, и с белыми стенами, и раскиданными, отброшенными пинком стульями.
То, что никогда не бывает в центре внимания. Бесцельная и безрадостная пустота. Словно в груди образуется рана. Однако постепенно вокруг это раны, что зияет в сердце, вскипают горячие слезы. И ни с чем не сравним тот восторг, когда все тело переполняется чувством полноты и удовлетворения.
Сам я счастливый человек, потому что осознаю свои необычные способности. Ведь часто бывает, что люди не могут увидеть свои способности, обращая внимание только на само собой разумеющиеся профессии. Но прежде всего необходимо спросить себя о своих способностях. Я незаметно для себя обнаружил «способность разговаривать с пустотой» и с тех пор оттачивал ее. И тогда я понял, что пустота может стать источником поразительной силы. И благодаря этому я почувствовал не то чтобы сверхъестественные способности, но то, что внутри моего тела словно скрыта энергосистема обмена энергией с пустотой. Когда это ощущение стало более отчетливым, почему-то стали происходить удивительные встречи.
Гримерка Йошики. Но в этот день пустота была другой, вовсе не спасительным убежищем. Горячие чувства вовсе не переполняли ее , как обычно. Впервые во время тура Х я встретился с неполным сгоранием. Именно в этот день я приехал к месту гораздо позже обычного. Получилось так, что я провожал в зал зарубежного друга, которому во что бы то ни стало хотел показать концерт Х. И в то время, когда мы с Сираиси обычно взаимодействовали, Йошики остался без моего внимания.. Досадно. Особенно сегодня. Ведь я обещал Сираиси быть рядом, и теперь мне было стыдно, что в этот важный момент меня не было. Это был наш провал.
Но было и еще что-то странное.
Как раз, когда я об этом вспомнил.
Вдруг холодное веяние коснулось моего затылка.
(Кто здесь?!)
Я резко обернулся, но никого не было.
На стене висело большое зеркало. Оно отражало только меня, внимательно смотрящего в зеркало.
(Кто-то есть. Здесь точно кто-то есть, он сейчас пробирается за моей спиной)
Глядя на белый потолок, я вспомнил Йошики, которого принесли со сцены после драм-соло.
В этом было что-то странное. Действительно, что-то было. Обычно, если даже наполовину без сознания, он все равно был переполнен жизненной энергией. Но сегодня этого не было.
(Может быть, это из-за простуды?)
(Нет, не верно, для Йошики это все равно необычно)
(Со сцены принесли только его тело...)
(Тело?)
(Да, души в нем не было)
(Но как может быть тело без души?!)
(Если в теле есть душа, оно не может быть настолько лишенным жизненной силы)
(Но тогда где же сам Йошики?)
В этот момент по моей шее снова пробежал холод, но в этот раз это было острое, словно укол ножа, касание.
(Кто здесь?)
Непроизвольно я обернулся и посмотрел в зеркало. В нем отражалась моя фигура. Но в этот раз взгляд зацепился за неуловимую странность. В центре холодно сверкающего зеркала сияла алая роза. Когда я подошел поближе, то понял, что это пристала красная губная помада.
Но почему в этом месте?
Но это не был собственно рисунок, написанный помадой, это был знак, сделанный растертой под странным углом помадой. Что же здесь случилось с Йошики? Его тело увезли в больницу, но его душа унесена в какое-то другое место, может быть, ранена и страдает...
Я взял такси от Йокогама Арена и вернулся в отель в Ямашита-тё. В номере меня ждал Сираиси. Увидев меня, он сказал:
«Он пока еще не вернулся из больницы».
«Да, наверное, он будет там еще некоторое время, ведь нужно время, чтобы сделать капельницы».
Я кивнул и сел на софу. Темноватая лампа отеля как нельзя лучше соответствовала настроению сегодняшнего вечера.
Чтобы прервать молчание, Сираиси заговорил:
«Сегодня утром, как планировалось, меня вызвали рано, и я сразу начал лечение. Мы были вдвоем с Йошики и после лечения немного поговорили. Конечно, простуда тоже была... Но странно... Что-то было не так, как всегда.»
Сираиси посмотрел на меня, словно прося о помощи. Затем со вздохом сказал:«Похоже, тут какие -то психологические проблемы».
Сираиси изучал и мог с помощью игл исцелить боль, причины которой западная медицина считала неизвестными. Казалось бы, для лечения боли, вызванной психологическими средствами, методы восточной медицины, такие, как иглоукалывание и прижигание, действуют более эффективно. Однако хаос Йошики, блуждающего по самой грани между творчеством и безумием, стал неизведанной областью и для самого Сираиси. И в эту ночь он потерпел поражение. Сираиси медленно продолжал:
«Конечно, у него сильная простуда, так что состояние здоровья было достаточно плохим, но кажется, вчера что-то случилось.»
«Вчера?»
«Во время съемок обложки для сингла была сцена, когда его, совсем голого, поливали водой».
«Водой...»
Перед моими глазами вставали разрозненные образы.
В воде,
голый Йошики,
мокрые длинные волосы,
оставшийся на зеркале алый след помады.
Я спросил: «Там было что-то слишком трудное в физическом плане?»
«Нет, ничего опасного. Честно говоря, примерно в полдень я говорил, что лучше бы отказаться от выступления. Но он решительно заявил, что будет играть... Удивительно вообще, что он смог столько продержаться».
Мы оба с Сираиси видели Йошики, которого принесли после драм-соло. Я понял, что и Сираиси вспомнил этот момент. Я сказал:
«Обычно он больше наполнен энергией, да?»
«Да, его всегда переполняет энергия. Как бы он ни падал, но всегда потом возвращается на сцену. Достаточно немного отдохнуть, и он снова вскакивает, полный энергии. Но сегодня этого не произошло».
Осталось только тело Йошики, лишенное души. Перед глазами вновь встала сцена, когда Йошики после окончания драм-соло, все также наполовину обнаженный, в одних лишь черных кожаных брюках лежал на софе, полностью изнуренный. Музыкант, живущий на грани творчества и безумия...
Что же случилось с Йошики? Где же его душа? Может быть, моя миссия в том, что бы последовать за его душой? Сираиси может лишь втыкать свои тонкие иглы. Скрытые области души артиста — здесь начинается мое путешествие.
Сираиси сказал: «Для начала, вернемся-ка вечером домой».
«Хорошо!» - ответил я и поднялся.
Возле отеля я посадил Сираиси в такси, а сам решил пройтись пешком. Было уже позже 11 вечера. Был конец октября, и прохладный ветер холодил кожу. Перед отелем практически не было прохожих, все уже отправлялись спать.
(А Йокогама красивый город...)
Я пошел пешком, и мой взгляд сразу же привлекла аллея деревьев. Справа расстилался парк Ямашита, с двух сторон вдоль аллеи дрожали белые огоньки уличных фонарей.
У меня возникла иллюзия, что я иду по далекому городу из давних времен. Напротив парка Ямашита темнело море, в заливе светились огоньки кораблей. Ночной ветер приятно холодил лицо.
И вдруг послышались слова Йошики:
«Откуда же рождаются мелодии... Это очень удивительно...»
Душа писателя, удаляясь от тела, свободно путешествует по самым разным мирам и временам. Без сомнения, то же происходит и с Йошики.
(Пройду пешком еще немного).
Сунув руки в карманы, я прошел вперед. И вот тут..
Вся поверхность каменного пола оказалась сплошь усыпана розами, и тут же в лицо ударил неприятный запах. Я не мог вспомнить, что я почувствовал прежде — розы или зловоние.
Передо мной стояла женщина. Большие черные глаза, совершенно бесстрастные, поразительная холодная красота. Высокородная дама из средневековой Европы. Белый большой кружевной воротник, вельветовое платье с легкими и пышными белыми рукавами.
У ног ее - множество красных роз.
За ней лежали несколько десятков несчастных девушек, израненные, обожженные, все в крови. Некоторые из них еще стонали, задыхаясь. А выше — Йошики... Его руки связаны цепью и он подвешен к стене замка, все так же наполовину раздетый, в одних только черных кожаных брюках...
Я невольно прошептал:
«Элизабет...»
Выражение ее лица не изменилось.
Некоторое время мы молча смотрели друг на друга в упор.
Ее взгляд был устремлен куда-то далеко, словно пронзая мой мозг насквозь.
Зловоние становилось невыносимым.
Омерзительная действительность, на которую невозможно смотреть.
Послышался стон Йошики.
Rose of pain
I don't want to see
Rose of pain kurushii
Rose of pain
«Я ошиблась в нем», - бросила Элизабет.
Я смотрел то на нее, то на Йошики.
Элизабет...
Элизабет Батори родилась в конце 16 века в знатной семье венгерских аристократов. Ради того, чтобы сохранить свою молодость и красоту, она убила более 600 молодых девушек и купалась в их крови. Больше всего на свете она любила, когда хвалили ее красоту. Она носила сделанное по собственному дизайну ручное зеркало в форме восьмерки и много времени проводила, лежа в кровати и разглядывая собственное лицо. Но и перед зеркалом она никогда не улыбалась. Ее нарциссизм превосходил все мыслимые рамки.
В течении своей жизни она часто страдала от сильных головных болей. Без причины ее настигали нервные приступы, она колола служанок шпильками, гнев переходил в судороги, когда она каталась по кровати и кусала служанок, которые пытались ей помочь. Однако, когда она слышала крики и стоны девушек, то ее собственная боль удивительным образом стихала.
Потом в удаленном от людских поселений замке Чейте Элизабет, словно в качестве бесчеловечного хобби, пристрастилась к убийству в темном подземелье девушек, которых бедные крестьяне посылали в замок в услужение. Девушки входили в ворота замка с радостью, словно на пикник. Но для того, кто однажды вошел в замок, почти не было шансов вернуться обратно живым. В конце концов, после того, как их тела были полностью изранены и из них была выкачана вся кровь, их зарывали в углу сада. В том саду, где цвели и благоухали множество прекрасных розовых кустов, с большим трудом привезенных из Будапешта.
Вздохи роз, которые молча смотрели на жуткое зрелище, на то, что творила Элизабет.
Эта легенда произвела сильное впечатление на Йошики, который сочинил сюиту «Rose of pain». Эта композиция украсила финал дебютного альбома «BLUE BLOOD” в исполнении полного оркестра.
Однако..
«Если его спасти»,- сказала Элизабет, не моргнув и глазом, - «На него упадут все розы, которые держат девушки». Совершенно неузнаваемые фигуры девушек.
Лишь только я посмотрел в ту сторону, тело охватил холод, и я почувствовал жестокий приступ рвоты, словно выворачивающий наизнанку. Я не мог не то, что подойти к окровавленным девушкам, но даже и посмотреть на них.
А если Йошики никогда не сможет освободиться от заклятия Элизабет...
«Я любила его. Я верила, что именно он и есть мой любимый мужчина, который спасет меня через 378 лет после того, как меня судили и заточили в каменной темнице, не пропускающей ни единого луча света. Но он бросил меня на произвол судьбы. Я его ненавижу».
Связанный Йошики не шевелился.
Суд над графиней Элизабет состоялся в январе 1611 года в Битчанском замке в Венгрии. Ее соучастниц, Дороту и Илону, сожгли заживо, а Элизабет приговорили к пожизненному тюремному заключению.
По приговору суда в замок Чейте прибыли каменщики и, заточив Элизабет в замке, камнями и известкой заделали все окна в нем. Она была заживо погребена в огромной, совершенно темной могиле. Осталось лишь небольшое отверстие, через которое ей передавали еду и питье, но не было ни малейшей щели, куда проникали бы лучи солнца.
Полное отсутствие света, полное одиночество.
Прошел один год, другой, а летом на третий год она умерла.
Наверное, этим летом привезенные из Будапешта розы цвели особенно красиво...
Со времени свадьбы муж Элизабет почти постоянно был на войне, и она чувствовала себя неудовлетворенной. Чтобы избежать встреч со сварливой мачехой, она целыми днями стояла перед зеркалом и примеряла наряды и драгоценности. Говорят, что она восхищалась яркой жизнью венского двора...
Элизабет снова пронзила меня холодным взглядом.
В это время я громко крикнул:
«Ты не роза!»
Почему именно эти слова? Я и сам не знал.
Тут я заметил, что рот ее искривился.
Где-то в тумане послышался волчий вой. Сразу же раздался ужасный раскат грома, и одновременно молния ударила в стену замка.
Йошики был освобожден от оков и тихо вернулся в свое тело.
Больше не было ни окровавленных девушек, ни лепестков роз, ни самой Элизабет.
Осталась лишь одна цветущая ветка.
Я подошел и поднял ее. Это был белый боярышник.
Белый боярышник... Он цветет в мае одновременно с розами, распространяя сильный аромат. Говорят, что этот запах похож на запах женских половых выделений. На языке цветов он означает надежду. Но несмотря на это, в средние века считалось, что цветение боярышника не радует сердце. «На майский праздник сидеть под боярышником — дурная примета». Об этом пели и в песнях, например, «Девушка розы».
Боярышник обладает удивительной силой. Он вызывает любовь. Он обладает силой зародить любовь в сердце, необъяснимым образом вызывать в сердце образ любимого человека. Но у него есть и шипы. Вызвать любовь, завлечь, а потом отвергнуть. Цветок, который завлечет, но откажет.
Йошики был привлечен розами и зовом сердца любящей, но совершившей преступления женщины, однако действительность оказалась иной.
За это он продолжает нести наказание, страдая в гроте с закрытым выходом. Элизабет продолжала зачаровывать Йошики, который ни коим образом не мог ее спасти. В гроте, где течет родник, сможет ли Йошики своими руками вырваться к свету...Борьба ради того, чтобы из долгого хаоса свободно взлететь к небу. Может быть, именно об этом и говорится в “Art of Life”, композиции, которая звучит 30 минут.
На рассвете, когда в ЛА взошло солнце, я почувствовал некоторое облегчение. Где-то еще оставались облака, виной которым, наверное, был смог, становящийся серьезной проблемой.
Я решил из отеля проехать до Вествуда. По дороге я проезжал Макартур-парк, расстилавший свою зелень, и вновь явственно почувствовал неприятные перемены в городе. С западной стороны парка виднелась земля, раскопанная кранами. Видимо, здесь строилась станция недавно открытого в ЛА метро. Кроме того, картина в восточной части парка вызывала неприятное изумление. В просторном зеленом районе в большом количестве собрались бездомные и близкие к ним личности. Видно, что они употребляют алкоголь и наркотики, потому что нередко можно было увидеть человека, не способного идти прямо. Были там и мужчины средних лет, которые могли только ползти. Когда я вышел к торговой улице, здесь кипела жизнь, но казалось, что это вовсе не англоязычный город. Вокруг были почти одни мексиканцы и латиноамериканцы. Кажется, что это совсем другой мир, от которого только и осталось одно название — ЛА, Америка. Когда я приеду в следующий раз, может быть, и название уже станет другим.
Город — это живое существо, а время течет.
Конечно, в районе ЛА быстро развиваются пригороды на юге, севере и востоке, однако складывается сильное впечатление, что центр города разрушается.
Сможет ли Маленький Токио сохранить свою японскую атмосферу? Сможет ли ЛА оставаться городом, наполненным мечтами, в который можно приезжать безопасно?
Что подсказывала картина, которую я видел из окна отеля, «Голубая луна, встающая над пустыней», я пока не понял. Голубое небо и солнце Калифорнии утратили яркость, погрузившись в тень. 15 лет назад я не мог и представить себе этого. Такова действительность. Ощущение серьезного кризиса.
В самолете, в котором я летел обратно в Токио, бросались в глаза пустые места. Наверное, влияние экономического кризиса. Я пересел к окну в ряду из трех кресел и удобно расположился, поставив руки на подлокотники.
«Я очень люблю воду. Сам не знаю почему, но очень люблю», - всплыли в памяти слова Йошики. Вода и Йошики... Какая-то тут есть связь.
Я попытался сам себя остановить, стараясь не связывать все слишком драматично, но внутри меня росло чувство, которое этому противилось.
Сон, который я видел в ночь полной луны. Что-то было такое, что я до сих пор не замечал. И с другой стороны, осталось много того, что я пока не понимаю. Передо мной один за другим появляются загадочные намеки. Я чувствовал что все глубже и глубже увязаю в ловушке, окружающей судьбу Йошики.
В тот день, прежде чем поехать в Вествуд, я поужинал и вернулся в комнату. Однако, почему-то не мог успокоиться и спустился к лобби. Мне не хотелось сидеть в зале, не было намерения выйти наружу. Но вдруг я почувствовал необычный свет и остановился перед входом в художественную галерею, расположенную рядом с лобби. Словно зачарованный, я вошел внутрь. Передо мной была глиняная скульптура. Рельеф в прозрачном кристалле высотой примерно полтора метра силой своего воздействия приковал меня к месту.
Грива, словно у льва. Обнаженный мужчина с откинутыми назад дикими волосами демонстрирует наполненное жизненной энергией тело. Обнимая одной рукой прекрасную женщину, другую он выбросил вперед, словно мчался вперед. Острый пристальный взгляд, выражение лица настолько наполнено волей, что даже становится страшно. Тело женщины изящно и красиво. Она или умерла, или без сознания. Ее глаза закрыты.
Немного отойдя от потрясения, я поискал глазами табличку с названием произведения. Это был «ORPHEUS».
(Орфей...)
«Это был живший во Фракии поэт, талантливый музыкант, очень добрый и красивый юноша. Матерью его была муза эпической поэзии Калиопа. Отцом был царь Фракии, самый талантливый в музыке из всего своего народа. Он с рождения был артистом. Его любимая арфа была подарена ему близким другом матери богом музыки Аполлоном. Когда Орфей играл на этой арфе, его зачарованно слушали не только все лесные жители, от маленьких птичек до хищных зверей, но и реки, и горы, и деревья и травы. Орфею подходила во всем прекрасная Эвридика. Однако только они успели сыграть свадьбу, как однажды ядовитая змея укусила ее в ногу, и Эвридика умерла. Счастливое время прошло. Безутешный Орфей проводил все дни в слезах и печали. И однажды он решил, что сойдет в подземный мир, какие бы опасности его не подстерегали, и вернет назад любимую жену. Упорство любви звало его за Эвридикой в страшное царство смерти, куда даже боги не имеют права входить без разрешения.
Играя на арфе, Орфей спустился в царство смерти. На реке смерти перевозчик душ Харон так заслушался прекрасную музыку, что даже забыл взять плату за перевоз, гребя веслом в такт музыке. Царь смерти Аид, царица Персефона тоже не стали ругать вторгшегося без позволения, но были глубоко тронуты печальной игрой с просьбой вернуть любимую жену.
Обычно гибкий, Аид был не согласен, но на этот раз царица Персефона разрешила вернуться на землю еще один раз вместе с Эвридикой. Однако она поставила условие, чтобы до возвращения на землю он ни в коем случае не оглядывался на Эвридику, идущую следом.
Конечно, у Орфея не было возражений. Он твердо пообещал не оборачиваться и двинулся в путь наверх. Но в мире мертвых души двигаются неслышно, и Орфей не был уверен, следует ли за ним Эвридика. А может, Аид меня обманул, и я возвращаюсь один? Хоть бы слово раздалось сзади, хоть бы звук. Нет, лучше поскорее выйти на землю, чтобы увидеть любимое лицо. Так терзаемый сомнениями и противоречиями, Орфей шел по длинной темной дороге, слыша звук лишь своих шагов.
Наконец, дошел. Свет с поверхности земли ударил в глаза. Наконец-то! Вернулся! Обуреваемый радостью, он чувствует себя богом. Широко раскинув руки, он обернулся... но слишком рано. Эвридика еще на полшага оставалась в царстве мертвых. «Прощай, Орфей!» - и голос Эвридики, и ее силуэт исчезли во тьме навсегда. Вот и все. Второй раз врата Подземного царства перед Орфеем не открылись.
Орфей совершенно упал духом и в одиночестве бродил по диким местам, избегая людей.
В те времена во Фракии бог Дионис проводил тайные ритуалы и безумные женщины, менады, в лесах и полях праздновали дикие праздники. И на беду, они встретили Орфея и разорвали его на куски голыми руками. До сих пор преследуемый образом жены, он не мог видеть других женщин. Говорят, это была месть менад именно за это.
Голову Орфея и его арфу бросили в море. Волнами ее прибило к острову Лесбос, где население похоронило ее с честью. С тех пор на острове Лесбос рождались один за другим знаменитые поэты и ученые, начиная со знаменитого Ориона, ездящего на дельфине, и прекрасной талантливой поэтессы Сафо. И Лесбос стали называть островом Культуры.
Душа Орфея вместе с душой Эвридики бродит по полям Элизиума и до сих пор радует живущих там людей прекрасными песнями. Арфа его поднялась на небо и стала созвездием Лиры» (По книге «Мифы Древней Греции»).
Знаменитый французский поэт Жан Кокто снял фильм по мотивам мифа об Орфее. Современный Орфей, будучи поэтом, смог войти в страну смерти с помощью зеркала. На прекрасном французском языке глубокое впечатление оставляют слова:
«В нашем мире зеркало служит границей между жизнью и смертью».
Скульптура «Орфей» в галерее отеля Нью-Отани изображала тот момент, когда он стремится скорее выбраться на землю, спасая Эвридику. Все произведение выражало потрясающую волю и упорство. Я был настолько очарован им, что готов был без разрешения взять его и увести с собой.
Я ведь знаком с Йошики, так что наверняка это как-то связано с ним. Некоторое время я стоял, не в силах двинуться с места.
Затем что-то в глубине галереи привлекло мое внимание. Оказалось, это бронзовая статуя, покрытая золотом. Богиня, слегка наклонившись вперед, расправляет крылья за спиной. Она установлена на постаменте, высота примерно 1 метр 40 см. Яркость и притягательность, исходящие от нее, привлекли меня. Какое-то воспоминание... Я стоял, но ничего не приходило в голову, когда из-за спины меня окликнул служитель галереи.
«Вы ее где-то видели?» - передо мной стоял японец в дорогом костюме с элегантными усами и улыбался.
«Вспомнили?»
«Эээ … на машине?» - вспомнил я моментально.
«Да, на крышке радиатора Роллс-Ройса. Это — первоначальное произведение».
«Такая большая?»
«Тогда, в 1911 году, владельцы Роллс-Ройса искали символ, которым можно было бы украсить капот. Эта бронзовая фигура была сделана Чарльзом Сайксом для герцога Монтегю, моделью была его собственная секретарь. Произведение понравилось, и Сайкс сделал такую же миниатюру, которая была помещена на капот герцогского Роллс-Ройса. Это очень понравилось всему Лондону, фигурка стала очень популярной, и в конце концов, фирма стала использовать ее как свой официальный символ. Вот такая история».
«Точно такая же, как эта?»
«Конечно, в миниатюре некоторые тонкие детали не сохранились. Но говорят, что сейчас на автомобиле, которые делают под заказ для клиентов, наверное, таких машин 10, не больше, ставят очень точною, до мельчайших изгибов, уменьшенную копию этой статуи».
Наверное, Йошики обязательно захотел бы такую. А ведь у Йошики уже есть Роллс-Ройс. Конечно, он бы захотел. Представив себе это, я улыбнулся. Но когда я увидел название произведения, то мог только оторопеть от того, как накладываются удивительные случайности.
«Это название?» - с трепетом спросил я у служителя.
«Да. «Дух экстаза» - самое знаменитое произведение Сайкса».
Дух экстаза... Я повторил эти слова несколько раз про себя. Экстаз... Это одно из тех слов, которыми можно описать самую основу эстетики и художественного мира Йошики. Он назвал «Экстази рекордз» организованную им фирму звукозаписи. Праздничный вечер, который проводился раз в год и где собирались все группы, которые записывались там, назывался «Экстази Саммит».
А дух.. Только одно, к чему Йошики всегда стремится — это душа.
«Дух экстаза».
Я вновь посмотрел на золотую статую. Раскрывая немного разные крылья, она удивительным образом заставляет замереть сердце. Но это магия, в которой есть не только красота и очарование. В ней заключена и опасность падения. Соприкоснувшись с ней, можешь остаться игрушкой богини и никогда не сможешь убежать от нее...
Внезапно я кое-что вспомнил. Упрямое лицо Йошики.
Как-то в разговоре я обронил: «Потому что Йошики — избранный человек...»
Йошики сразу возразил:
«Нет, я не согласен. Я все выбираю сам, всегда все выбираю по своей воле».
«То есть предопределенной судьбы нет?»
«Если бы судьба была предопределена с самого начала, то не было бы смысла жить. Я выбираю сам, не хочу думать, что меня выбрали».
Глядя на серьезно возражающего Йошики, я вдруг вспомнил себя двадцатилетнего. Затем молча кивнул несколько раз. В этот момент я ощущал Йошики своим младшим братом. Ведь и я в его возрасте не верил в судьбу, стремился вперед по своей воле, и кто мог поставить мне ограничения? Я доказывал это всем, и, в конце концов, обычно ссорился и с теми взрослыми, которые относились ко мне с симпатией и поддерживали меня. Если бы я в то время умел лучше общаться с людьми, возможно, моя судьба писателя сложилась бы по-иному. Но, конечно, я об этом совершенно не жалею. Если бы не было того меня, не было бы и меня нынешнего. Сохранять себя и продолжать двигаться вперед — только это имеет смысл.
Получив разнообразный опыт, в возрасте примерно 32-33 лет я пришел к мысли, что не обязательно действовать исключительно по собственной воле. Словно на небе, к которому стремишься, добираешься до облака, и тогда нужно расслабиться и положиться на это облако. В этом есть и определенное чувство удовлетворенности достигнутым. Но это совершенно не означает бездеятельность и бессилие, не означает следовать тому, что говорят другие. Истинное удовлетворение получаешь тогда, когда в наиболее соответствующем месте живешь в естественной гармонии с великим велением космоса и с течением времени.
Оттачивать данные тебе способности, полностью отдавшись этому, выполнять данную тебе миссию — это самая радостная, самая счастливая жизнь. Так и я, не имеющий никакого отношения к рок-музыке, в течении года следовал за Йошики и его группой, потому что получил прямые знаки судьбы.
Но с нынешним Йошики говорить об этом нет смысла. Я не смогу точно объяснить все это, и ему нет необходимости понимать. С его точки зрения это ошибочное представление.
А я считаю, что для человека, которому необходимо оттачивать свои индивидуальный способности, очень важна восприимчивость, способность отстаивать свою убежденность, решительно отказываться от того, что сейчас считаешь не нужным. Это та превосходящая логику восприимчивость, которая позволяет отказаться, не думая головой, но чувствуя непосредственно импульс извне. И Йошики прекрасно умеет это делать. И когда я увидел его таким, моя убежденность в том, что он избран судьбой, стала непоколебимой.
(Йошики любим богиней «Дух экстаза»)
Как ни странно, я не мог сдержать смех. Йошики выбрал Роллс-Ройс по своей волей, но там его уже ждала крылатая богиня... И обязательно придет день, когда Йошики, признавая свою судьбу, шагнет в еще больший мир. И это будет для него новое начало.
Если говорить о случайности — то и Орфей, и «Дух экстаза» встретились мне совершенно случайно. И нельзя думать, притягивая за уши, о том, что здесь скрыта какая-то глубокая связь. Но после того, как я не мог успокоиться в комнате, спустился на лифте и увидел эти два произведения искусства, я не мог не почувствовать здесь подсказку из тех далеких времен. Даже если тут и нет какой-то особо глубокой связи, я не мог избавиться от ощущения, что и Орфей, и «Дух экстаза» живут в мире, близком Йошики.
Самолет, летящий в Токио, временами немного трясло, словно он мчался по дороге из гравия. Где-то в самолете раздался хлопок, словно лопнул пакет, и короткое восклицание. У женщины, сидящей на несколько кресел впереди меня, бумажный стаканчик вдруг подпрыгнул, ударился в потолок, и кола пролилась сверху, как фейерверк. Вот как бывает.
Соответствует это теории или нет, но с реальностью обычно не поспоришь.
Наконец, самолет вернулся к спокойному полету. Я укрылся пледом и проспал до самого аэропорта Нарита.
